– слишком торопливо, словно оправдываясь, спросил Ирвинг. Неужели кто-то узнал, что она попала в больницу? А может, по городу уже ходят слухи, что она ушла от него? Или, что хуже всего, она уже начала поливать его?
– Мне, право, неловко, старина, – сказал Таннер. – Но ты так поддержал меня, когда я разводился, что я решил все же предупредить тебя об этих сплетнях.
– С чего это там упоминали Ниву? Она немного прихворнула, и ее на несколько дней положили в больницу. И по своей воле она там лишнего дня не останется.
– Да? Об этом я и не знал, Ирвинг. Что с ней?
– Что-то по женской части, вот и все. Продолжай, Таннер, продолжай.
Таннер смущенно кашлянул.
– Говорят, твоя жена перебралась в „Ривертон" на Пятьдесят седьмой стрит Ист. И будто у нее роман с сыном Обри Дансмора.
Ирвинг задохнулся.
– Какая ерунда, – сказал он, чувствуя себя так, словно его лягнула лошадь. Он попытался успокоиться. – Кто это несет такую ахинею? Что за чушь собачья?
– Видишь ли, – веско сказал Таннер, – люди, с которыми я был, обычно не склонны к пустым сплетням. Я предпочитаю не называть имен, но услышанные мною подробности были весьма красноречивы.
Подробности Ирвинг знать не хотел, совершенно не сомневаясь в том, что Таннер говорит чистую правду. Таннер Дайсон относился к окружающим с подчеркнутым уважением. Конечно, он любил сплетни и с интересом выслушивал их, но сам никогда не сплетничал, если не чувствовал необходимость досадить кому-нибудь из коллег. Ирвингу не оставалось ничего иного, как начисто отрицать услышанное.
– Просто удивительно, как все искажают, Таннер, – сказал он, лихорадочно пытаясь найти объяснение и спасти репутацию. – Нива готовится к аукциону антиквариата Лолли Пайнс – вместе с мальчишкой Дансмором. Кто-то, должно быть, видел их, когда они забежали в ресторан перекусить. Скажи своим друзьям, что они полностью заблуждаются и пусть поостерегутся распространять сплетни, если не хотят уплатить компенсацию за клевету. Господи, ну и зловредные же языки в этом городе!
– Извини, Ирвинг. Я не хотел волновать тебя, но решил, что тебе стоит об этом знать. Представляю, что бы я чувствовал, если бы такие слухи стали распространять о моей жене.
– Ценю твою заботу, Таннер. Теперь я смогу придушить эти сплетни в зародыше.
– Конечно, Ирвинг. Я позвоню тебе, как только получу известия из Лондона.
Ирвинг положил трубку и, не в силах совладать с волнением, откинулся в кресле. Мысли о Ниве и этом щенке Дансморе преследовали его. Черт возьми, что она себе позволяет! Господи, да он же еще ребенок, сосунок. Ну, может, и не такой уж ребенок. Ирвинг как-то видел его на матче „Никербокеров". На каждой руке у него висело по манекенщице. Да и сам он походил на дешевую кинозвезду. Ему всего-навсего лет тридцать с небольшим. Копна иссиня-черных волос и отменные зубы. Может, мальчишка – извращенец. Слишком уж привлекателен, чтобы быть нормальным. Такие типы всегда симпатизировали Ниве. Они так и вьются вокруг нее в галерее. В этом-то все и дело. Она бросила его, чтобы проводить время с этим педиком. Ирвинг знал квартиры в „Ривертоне". Там нет Ни одной, где меньше восьми комнат. У мальчишки просто нет возможности платить за такую квартиру, и он охмурил Ниву в расчете на ее деньги. „Ха! – усмехнулся он. – Ниве не выкрутиться".
И Ирвингу тоже не выкрутиться.
35
Гровер и Сельма ходили на цыпочках по тихой квартире Дайсона на Парк-авеню, стараясь не нарушать атмосферу частного санатория. С самого утра Джорджина заперлась в ванной, а Таннер уже час был в гимнастическом зале наверху.
Решив, что Джорджина несколько задержалась с туалетом, Таннер пошел в гостиную, чтобы позавтракать и просмотреть утренние газеты. Покончив с лимонным соком и свежеиспеченной лепешкой из отрубей, он просмотрел газеты и с удивлением отметил, что Джорджины все еще нет.
Сложив „Уолл Стрит Джорнал", он вернулся в спальню. Прислушавшись, он окликнул Джорджину, потом осторожно постучал в дверь ванной и приложил ухо к двери. Чувствуя себя идиотом, он снова окликнул ее.
Но так как и на этот раз Джорджина не ответила ему, он дернул за ручку двери. Обеспокоенный тем, что она заперта, а жена молчит, он поспешил в буфетную.
Гровер открыл дверь отмычкой и почтительно отступил в сторону, пропуская Таннера.
Джорджина сидела в позолоченном шезлонге совершенно нагая. Ее широко открытые глаза бессмысленно смотрели в пространство.
– Дорогая? – в ужасе сказал Таннер и, опустившись возле нее на пол, взял ее за руку. – В чем дело, Джорджина? Ты больна?
Она молчала. Так прошло несколько мучительных секунд. Наконец, еле шевеля губами, она прошептала:
– Нет, я не больна.
Таннер дотянулся до шелкового халата, упавшего на пол, и накинул его ей на плечи.
– Почему ты сидишь тут в таком виде? Я жду тебя к завтраку.
– Я сижу здесь, потому что схожу с ума.
– Джорджина, – еле вымолвил он, цепенея от ужаса и изумления, – я позвоню доктору Уиллису.
– Не надо, Таннер, – сказала она. – Он не поможет мне.
Таннер в полной растерянности поднялся на ноги. Он никогда не видел Джорджину в таком состоянии. Она походила на зомби.
– Иди ложись в постель, дорогая. Ты простудишься здесь. – Он протянул руку, обращаясь с ней мягко и спокойно, чтобы не напугать и не встревожить ее.
Джорджина позволила взять себя за руку и легко поднялась с шезлонга. Обняв жену, Таннер нежно повлек ее к двери. С порога он позвал Гровера.
– Пожалуйста, уходите, миссис Дайсон не одета, и я хочу уложить ее в постель.
– Не прислать ли Сельму? – спросил Гровер.
– Да, да, будьте любезны. И поскорее.
Прижимая жену к себе, Таннер донес ее до постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114