Господи, что происходит?
– Эмбер, – тихо произнесла я, оттащив ее от прилавка с деликатесами. – Ради бога, в чем проблема?
– Проблема в том, Минти... – начала она. Слезы ручьями струились по щекам. – Проблема в том, – снова попыталась объяснить она и всхлипнула. – Проблема в том, что копченая мо... моцарелла... любимый сыр Чарли!
– Ой, – вымолвила я.
– Любое напоминание о нем как нож по сердцу. И эта ужасная женщина заставляла меня взять копченую моцареллу, а ведь я просила сыр фета, и даже ты не понимаешь...
– Я же понятия не имела!
– Ну, ты лучше всех меня знаешь, – всхлипывала она. – Ты обязана была знать, что Чарли всегда любил салаты с моцареллой, а не с сыром фета. И не просто с моцареллой, – уточнила она почти в истерике. – Не с крошащейся, водянистой, противной резиновой гадостью в вакуумной упаковке. Нет! С копченой! Обязательно с копченой!!! Теперь ты понимаешь, Минти? Теперь до тебя дошло?
– Мне кажется, ты перегнула палку, – ответила я. Эмбер яростно толкала перед собой тележку. – Ты могла бы просто сказать: «Нет, спасибо, мы возьмем эдам».
– Все намного сложнее, – скулила она, направляя тележку к полкам с консервами. – Как ты не понимаешь, – она остановилась и взяла банку ананасов кусочками в сиропе, – чтобы пережить разрыв, требуется очень много времени. Целая вечность, – она толкнула тележку и всхлипнула. – Вечность! – О боже, на нас вытаращился весь супермаркет. – Я никак не могу забыть Чарли, – рыдала Эмбер, пулей проносясь мимо прилавка с горячительными напитками. – Это очень длительный процесс, Минти. Я должна оплакать наш разрыв.
– Знаю, – раздраженно буркнула я.
– Тебе не понять!
– Почему же, я как раз прекрасно понимаю, – мой голос звучал резко. Мы завернули к замороженным продуктам. – Ты, похоже, забыла, что жених бросил меня в день свадьбы.
– Подумаешь! – пренебрежительно отмахнулась она. – Тебе куда легче. У тебя веселый и простой характер.
– Ну, спасибо.
– Правда, Минти, – произнесла она, разглядывая прилавок с йогуртами. – Ты – дитя Аполлона, светлая и жизнерадостная. Un ceur simple, как говорил Флобер. Но у меня натура Диониса, темная, творческая и разрушительная. – Она взяла упаковку натурального йогурта. – Мои переживания глубже и острее.
– Ты понятия не имеешь, что я чувствую! – рявкнула я.
– Нет, имею!
– Нет... – я осеклась. На нас все пялились. – Не имеешь, – тихо, но многозначительно произнесла я. – Потому что даже не интересуешься моими чувствами.
– Почему же ты сама не расскажешь?
– Потому что – разве ты не замечала? – я никому не рассказываю.
– Почему нет?
– Не хочу. А, кроме того, другим это неинтересно.
– Минти!
– Но ты! – зашипела я. – Ты можешь говорить только о себе. Кричишь о своих чувствах – так называемых чувствах – на каждом углу, каждому встречному!
– Неправда.
– Нет, правда. Даже перед незнакомыми людьми выворачиваешься наизнанку! Ты как те идиотские здания Ричарда Роджерса. Все, что должно быть внутри, выставлено наружу!
– Минти! – Эмбер вытаращила свои и без того огромные зеленые глаза. – Не знаю, что на тебя нашло в последнее время. Раньше ты была такой милой!
– Ну и что! – взорвалась я. – Я больше не хочу быть милой. Хватит с меня добрых дел. Думаешь, почему я пошла на семинар? Доброта до хорошего не доводит, – в ярости продолжала я, хватая пакетик имбирного печенья. – Я была такой доброй, что жених бросил меня в день свадьбы! Я такая милая, что делаю работу за всех! Из-за своей бесхарактерности я всегда на втором месте. Да на каком втором! На последнем! Я такая милая, – бушевала я, – что отдала тебе собственную спальню!
– Да, Минти, это было очень мило с твоей стороны, – покладисто согласилась Эмбер. Вокруг нас уже собралась толпа. – Так вот, о чем я говорила? – задумалась она, проходя мимо полок с хрустящими хлебцами. – Ах да... Дело в том, что я... все еще люблю Чарли. И хочу его вернуть!
– Что?! – Похоже, теперь у нее действительно крыша поехала.
– Я хочу его вернуть, – медленно проговорила она. – И я заставлю его ко мне вернуться. Более того, – в ее голосе послышались угрожающие нотки, – заставлю приползти ко мне на коленях.
– Эмбер, – рассвирепела я. – Видишь тех женщин за кассой?
– Да, – с опаской ответила она.
– На протяжении последних пяти месяцев, раз в неделю, несчастные кассирши были вынуждены, стиснув зубы, выслушивать твое нытье о Чарли и о том, какая он грязная свинья. Видишь мужика, который таскает полки?
–Да.
– Ему эта история уже набила оскомину. И тому парню из хозяйственного отдела тоже. Каждая собака на Примроуз-Хилл усвоила, что Чарли – грязная свинья. Более того, это написано огромными буквами, по меньшей мере, на шести станциях метро.
– Ну и что? – огрызнулась она.
– По-моему, это... лицемерие.
– Нет, – ответила она.
– А ты знаешь, почему нам теперь приносят почту на полчаса раньше обычного? – не отставала я.
– Нет, – фыркнула Эмбер.
– Почтальона уже тошнит. Каждое утро ты ловишь его и талдычишь о Чарли. Он поменялся с напарником, чтобы приходить до того, как ты проснешься.
– О...
– А сколько раз ты звонила в эфир радио «Лондон»?
– Ну... это...
– Эмбер, ты раструбила о том, что Чарли – последний ублюдок как минимум пяти миллионам человек. Осталось только выступить по центральному телевидению. И теперь ты хочешь, чтобы он вернулся?
– Да, – сказала она. – Хочу.
– Но зачем? Зачем тебе это?
– Затем... затем, что... я не могу его забыть.
– Но он давно тебя забыл!
– Неправда! – взвилась она. – Я знаю, Чарли хочет меня так же, как я хочу его!
– Эмбер, если бы он хотел тебя, давно бы сообщил. Но он же этого не сделал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138