Корнелия бросала в ведро камни, вероятно, надеясь его утопить.— Если сейчас же не перестанешь, я тебя опять стукну.— А я скажу маме. Служанкам не положено нас стукать.Корнелия запустила в ведро еще одним камешком.— Хочешь, я скажу твоей бабушке, что ты сделала?На лице Корнелии мелькнул испуг, и она бросила на землю собранные камни.Со стороны ратуши по каналу плыл баркас. Я узнала человека, управлявшегося с шестом, — я видела его утром, когда он вел баркас, полный кирпичей и низко осевший в воду. Сейчас баркас шел гораздо легче. Его хозяин улыбнулся мне.— Пожалуйста, сударь, — покраснев, попросила я, — вы не поможете мне выловить это ведро?— А, теперь, когда тебе от меня что-то нужно, ты на меня смотришь! А раньше не хотела!Корнелия с любопытством за мной наблюдала.— Я не могу достать его отсюда. Может, вы…Лодочник перегнулся через борт, выловил ведро, вылил из него воду и протянул мне. Я сбежала по ступенькам и протянула руку за ведром.— Большое спасибо! Я вам очень благодарна.Но он не выпускал ведро из рук.— И это все? А поцелуй?Он протянул другую руку и ухватил меня за рукав. Я вырвала у него ведро.— В другой раз, — сказала я с напускным кокетством. Вообще-то это у меня плохо получалось.— Тогда я каждый раз буду высматривать в этом месте ведро, дорогуша. — Он подмигнул Корнелии. — И причитающийся за него поцелуй.Он взял шест и поплыл дальше.Поднимаясь по ступенькам, я увидела, как в среднем окне второго этажа мелькнула какая-то тень. Это была его комната. Я вгляделась, но ничего не увидела, кроме отражавшегося в стекле неба.
Катарина вернулась, когда я стала снимать с веревок высохшее белье. Сначала я услышала, как в прихожей звякают ее ключи. Большая связка ключей свисала у нее с пояса, звякая при каждом ее движении. Мне казалось, что они ей очень мешали, но Катарина носила их с гордостью. Потом я услышала ее голос на кухне. Она резким тоном отдавала приказания Таннеке и мальчику, который принес ее покупки из магазинов.Я продолжала снимать с веревок и складывать простыни, наволочки, скатерти, салфетки, носовые платки, воротники и капоры. Их развесили небрежно, как следует не расправив. И отдельные места остались сырыми. И предварительно не встряхнули, так что на белье было полно складок, которые придется долго разглаживать. Эта работа займет у меня чуть ли не весь день.В дверях появилась Катарина. У нее был разомлевший от жары и усталый вид, хотя солнце светило еще не в полную силу. Блузка некрасиво сбилась у нее под горлом, поверх синего платья был надет сильно измятый зеленый халат. На ней не было капора, и заколотые в пучок белокурые локоны упорно выбивались из-под гребней.Мне казалось, что ей лучше всего было бы спокойно посидеть на берегу канала, глядя на воду, которая ее освежит и успокоит.Я не знала, как себя с ней вести: я раньше не работала служанкой, и у нас в доме тоже никогда не было служанки. На нашей улице никто не держал слуг. Это нашим соседям было не по карману. Я положила собранное белье в корзину, потом поздоровалась с ней:— Доброе утро, сударыня.Она нахмурилась, и я поняла, что мне надо было дождаться, когда она заговорит первой.— Таннеке показала тебе дом?— Да, сударыня.— Значит, тебе понятны твои обязанности? Так будь добра их выполняй.Она замолчала, словно не зная, что еще сказать, и я вдруг поняла, что она так же мало знает, как вести себя со служанкой, как я не знаю, как вести себя с хозяйкой. Таннеке, наверное, приучала к домашней работе Мария Тинс, и она в первую очередь выполняла приказания старухи.Видно, мне придется помогать Катарине — только так, чтобы она этого не заметила.— Таннеке сказала, что, кроме стирки и глажки, мне надо будет ходить на рынок за мясом и рыбой, сударыня, — подсказала я.Катарина оживилась:— Да, она сходит туда с тобой, когда ты кончишь гладить. А потом будешь каждый день ходить на рынок сама. И выполнять другие мои поручения, — добавила она.— Хорошо, сударыня.Я помолчала и, видя, что она больше ничего не собирается мне сказать, потянулась, чтобы снять с веревки мужскую рубашку.При виде рубашки Катарина вспомнила, что еще мне надо сказать.— Завтра, — объявила она, когда я принялась складывать рубашку, — я покажу тебе комнату на втором этаже, которую тебе надо будет убирать. Пораньше — с самого утра.И она ушла, не дожидаясь ответа.Я занесла в дом белье, нашла утюг, почистила его и поставила нагреваться на огонь. Не успела я начать гладить, как появилась Таннеке и вручила мне корзину для покупок.— Сейчас пойдем к мяснику, — сказала она. — Мне нужно мяса на обед.До этого я слышала, как на кухне звякают кастрюли и сковородки.У порога я увидела на скамейке Катарину, Лисбет и спящего в коляске Иоганна. Катарина расчесывала волосы Лисбет и искала у нее в голове вшей. Рядом сидели Корнелия и Алейдис и что-то шили.— Нет, Алейдис, — сказала Катарина, — так ничего не выйдет — надо туже натягивать нитку. Покажи ей, Корнелия.Я и не думала, что увижу такую мирную домашнюю сцену.С канала прибежала Мартхе:— Вы идете за мясом? Можно я тоже с ними пойду, мама?— Только держись рядом с Таннеке и слушайся ее. Я была рада, что Мартхе идет с нами. Таннеке все еще разговаривала со мной очень сдержанно, а Мартхе была веселой и живой девочкой и помогла нам в общении.Я спросила Таннеке, сколько лет она работает на Марию Тинc.— Уже давно, — ответила она. — Я к ней поступила еще до того, как молодой хозяин женился на Катарине и они поселились в этом доме. Я начала работать примерно в твоем возрасте… Сколько тебе лет?— Шестнадцать.— А мне было четырнадцать, — с торжеством сказала Таннеке. — Я здесь проработала полжизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65