!). Дальнейшее продвижение по службе, если это вообще произойдет, будет зависеть уже от заслуг, а пока начальство перебрасывало его из одного отдела в другой, чтобы как следует обкатать. Начал он с «Вооружения»; оттуда его перебросили в «Реестр», где он подшивал бумажки и изучал, кто чем занимается; затем — в «Отдел персонала», где он ведал внутриведомственными вопросами и срезал всем штаты; затем — в «Финансы», чрезвычайно непопулярный отдел, весь смысл существования которого вроде бы сводился к тому, чтобы знать, чем занимается маленький Томми, и запрещать ему этим заниматься… В 1934 году Джереми снова очутился в «Вооружении», отделе, где частыми гостями были военные моряки, и поэтому ему дали одно прелюбопытное и совсем не официальное поручение.
За два года до этого «Директива на десять лет» (из года в год сверху спускалась бумага о том, что в ближайшие десять лет войны не предвидится) была отменена, а никакой новой директивы вместо нее не появилось. Однако адмиралтейство должно планировать по крайней мере на десять лет вперед размеры флота. И даже если парламент проголосует за необходимые ассигнования, прежде чем приступить к строительству какого-либо военного судна, специалисты должны обсудить его скорость, надежность и вооружение (причем, если препирательства в отделе затягивались, первый лорд адмиралтейства сталкивал спорящих лбами); затем появятся чертежи и модели, которые тоже надо обсудить; затем наконец будет принято какое-то решение и только после этого начнется разработка деталей, а на подготовку рабочих чертежей линейного корабля уходит от двух до трех лет, после чего его лет пять-семь строят…
В январе предшествующего года нацисты пришли к власти — что же теперь будет? Министерство иностранных дел составляло многочисленные и разнообразные доклады и прогнозы, пожалуй, слишком многочисленные и даже порой противоречивые. К тому же дипломаты ведь общаются только с людьми высокопоставленными (то есть с преуспевающими лжецами, иначе они бы не занимали тех постов, какие занимают), а, как известно, своих государственных деятелей страны меняют чаще, чем свои решения. Опасная банда, захватившая высокие посты в Германии, пробудет у власти ровно столько, сколько Германия пожелает, — через каких-нибудь полгода их могут вышвырнуть вон… И вот один башковитый малый в военно-морской разведке решил, что для тех, кто планирует британский флот, было бы неплохо иметь свою собственную неофициальную информацию о настроениях, преобладающих среди рядовых немцев.
Журналисты, конечно, помогают в этом разобраться, но каждый занят своим. Этот офицер был очень высокого мнения об уме и познаниях Джереми, да к тому же Джереми говорит по-немецки… Если бы Джереми согласился — учтите, исключительно по собственной воле — поехать в Германию, поглядеть и потом изложить увиденное на бумаге… Словом, он может не сомневаться в том, что (не будем называть имен) с отчетом его ознакомятся.

Джереми решил взять отпуск в начале июня. Путешествие на поезде ему ничего не даст, а собственной машины у него не было, поэтому он предложил Огастину поехать вместе. Огастин терпеть не мог Германию и отказался, но предложил Джереми позавтракать с ним — он устроит ему встречу с девушкой, только что приехавшей из Берлина.
Завтракали они в Сохо вчетвером, ибо с ними была еще Полли (ей ведь исполнилось уже шестнадцать).
Что же до девушки… По словам Мэри, у Огастина появилась девушка, но совсем не его круга, и Мэри очень огорчалась; нет, эта явно была не той девушкой, про которую говорила Мэри, ибо эту звали «леди Джейн такая-то» (Джереми не расслышал ее имени до конца). Это, по всей вероятности, была подружка Полли. В самом деле, вскоре выяснилось, что Полли и Джейн знают друг друга с детства, а потом они очутились вместе в Женеве, в закрытом пансионе. Этим, кстати, объяснялось и присутствие Полли на завтраке, ибо Джейни, застенчивая и чрезвычайно неуверенная в себе девушка, во всем подражала ей — даже в выборе блюд, — хотя Полли была на два года моложе ее. Джейни едва исполнилось восемнадцать лет, однако она уже устала нести бремя взрослой жизни. «Если за ней не присмотреть, — подумал Джереми, — рано или поздно она проглотит целый флакон аспирина — и конец».
Сначала Джейни почти не открывала рта, но, когда разговорилась, ее уже было не остановить. Да, она была в Берлине и несколько часов простояла у резиденции канцлера в надежде, что Гитлер подойдет к окну, пока кто-то не сказал ей, что он еще не вернулся из Мюнхена, но она только сбросила туфли, которые были ей немного тесны, и продолжала стоять в одних чулках…
— Зачем? — спросил Джереми.
— Так ведь это же тротуар, по которому он ступал, — укоризненно пояснила Джейни.
На другой день Джейни снова пришла туда, и на третий день тоже, пока наконец терпение ее не было вознаграждено. Фюрер медленно проезжал на машине, и глаза его нашли в толпе именно ее, и он так на нее посмотрел, что, казалось, проник в самую глубину ее души, — она была вне себя от счастья.
— Я что-то не понимаю, — сказал Джереми. — Что он может для вас значить? Вы же не немка.
Джейни обратила на Полли беспомощный, умоляющий взгляд.
— Достаточно пробыть в Германии двадцать минут, чтобы воспылать к нему, — категорически заявила Полли. — Сами увидите.
— Опять твой «закон хамелеона» в действии! — произнес Джереми sotto voce.
— Ты бы видел Поллину комнату. Портреты Гитлера по всем стенам, — осуждающе заметил Огастин.
Но на Полли его тон нимало не подействовал.
— Одна фотография даже с подписью! — ликуя, возвестила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125