Ольга попыталась оправдаться:– Знаете, работы много, на все времени не хватает.Валя смутилась, ей стало как будто неловко за свою осведомленность:– Конечно, я понимаю, у вас такая работа, что всех сил требует... А я что, обыкновенная учительница... Только здесь, если одной работой жить, – пропадешь с тоски. Вот я и стараюсь следить за всем... Почти треть зарплаты на журналы и книги уходит. Времени, правда, тоже немного остается – учителей не хватает, поневоле приходится быть мастером на все руки. Я географичка, а веду и зоологию, и ботанику. А учить кое-как, пересказывать учебник – совесть не позволяет. Вот и сидишь ночами, достаешь книги где можно. А с наглядными пособиями просто беда – ходишь по магазинам бедной родственницей и чуть ли не со слезами вымаливаешь.Валя еще долго рассказывала о своих школьных бедах, потом спохватилась:– Ой, да что это я разнюнилась... Вам же неитересно об этом слушать.– Ну, почему же... – не очень решительно запротестовала Ольга.– Давайте лучше о Вере поговорим. Вы ведь, наверно, почти не знаете ее.– Да.Валя помолчала.– Знаете, трудно о ней определенно говорить. Я и вообще-то не сторонница категорических определений. А она... ну, как бы вам сказать... какая-то равномерная, что ли. Очень старательная, понятливая, послушная, но... без огонька. Нет ни любимых предметов, ни нелюбимых. До сих пор не знаю, что ей нравится больше, что меньше. Да она, похоже, и сама не знает. Учится легко, без срывов, хотя частенько пропускает занятия. Но это меня не беспокоит – она очень добросовестная, и если уж не приходит на урок, значит, это, бесспорно, вынужденно. Никакого беспокойства учителям не доставляет, но, знаете, именно эта ее уравновешенность, не побоюсь сказать – недетскость, немножко не нравится мне... Я не совсем ясно говорю, да?– Нет, почему же... Я и сама заметила это в ней.– А может быть, это и к лучшему, не знаю... Как она, дальше учиться будет?– Собирается. Может быть, на будущий год я ее к себе в Москву возьму.– Вот это было бы хорошо. Знаете, так обидно бывает, когда толковые ребята бросают учебу. Я, конечно, не за то, чтобы все молодые обязательно уходили в город, но иногда это просто необходимо. Что же делать, деревня еще очень во многом отстает от города, это же реальность, с которой нельзя не считаться. Но уходят-то как раз чаще всего те, кому в городе делать нечего. Их больше привлекают городские квартиры с теплыми уборными. Хотя и это не такой уж большой грех, – невесело усмехнулась Валя, и Ольга спросила:– Вам, наверно, нелегко здесь живется?Валя улыбнулась.– Знаете, я ждала этого вопроса. А вот как получше ответить на него – не придумала. Трудно, конечно. Особенно первый год тяжело было. Я ведь типичная горожанка, а тут сразу с уймой таких незнакомых вещей пришлось столкнуться. Такой вот пустячок вроде этого примуса до слез доводил. Верите ли – месяца два мерзла, печь не могла научиться топить, все боялась угореть. Зимой тут вообще тоскливо. Как заметет на неделю – просто жутко становится: пустыня и пустыня. Ведь бывает, что до Селиванова даже трактора не могут пробиться, хорошо хоть танки выручают, а их на весь район два... Да что я вам рассказываю, вы же все это лучше меня знаете... Так иногда тошно становилось – хотелось плюнуть на все и тут же уехать, черт с ним, с дипломом, пусть отбирают... Ничего, перетерпела, обвыклась, в эту зиму намного легче показалось... И знаете, что помогает? Не сочтите мои слова за высокопарную болтовню, но – как бы это поточнее выразиться... сознание своей необходимости и, если хотите, незаменимости. В городе я была бы одной из многих – ну, ушла из школы, и бог с тобой, никто тебе слова не скажет, тут же на твое место другого найдут. А здесь ой как трудно замену найти. Как правило, едут все по распределению, диплом отрабатывать, и живут три года на чемоданах, месяцы считают. А кое-кто всякими правдами и неправдами и раньше срока уезжает. Хорошо, если это летом случится, можно еще замену найти, пришлют очередного невольника срок отбывать. А ведь бывает, что и среди года бегут. У кого вдруг какая-то чуть ли не смертельная болезнь объявится, а кто и просто так подастся. В прошлом году у нас вот так же математичка сбежала. Я, говорит, лучше официанткой в ресторан пойду, чем тут заживо гнить. И уехала, никакие уговоры не помогли. А у нее тридцать четыре часа в неделю было. Заменить, разумеется, некем, у облоно в таких случаях только один ответ – ждите, пришлем. Мы-то что, подождем, да ребята ведь ждать не могут. Раскидали мы эти часы между собой, и представляете, мне пришлось геометрию в седьмом классе вести, а я уже и забыла, чем гипотенуза от катета отличается. Три ночи над учебником просидела – надо ведь было еще и к своим урокам готовиться. Пришла на геометрию – и позорнейшим образом завалилась на доказательстве первой же теоремы. Стою у доски как дура и молчу, разреветься боюсь. В городской школе наверняка бы тут же шушуканье началось, смешки – мол, учительница сама урока не знает. Дети вообще очень хорошо чувствуют неуверенность учителя. А тут все молчат, просто мертвая тишина стоит. А я повернуться боюсь, но и стоять так больше нельзя. А доказательство вспомнить не могу. Повернулась, наконец, – все смотрят на меня, но как смотрят... Такими добрыми, сочувствующими, по-хорошему жалеющими глазами... Я бросила мел и призналась: «Забыла». Не выдержала и заплакала. Видели бы вы, как они кинулись утешать и успокаивать меня! Полтора месяца я эту геометрию вела, и так сжилась с ребятами, что, когда прислали математика, жалко было ему класс отдавать. И они ко мне привязались. Ребята здесь вообще хорошие, неизбалованные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31