А был он не только высок, но и вообще очень крепок – широкоплечий, с большими и, видимо, очень сильными руками, и выглядел значительно старше своих девятнадцати лет. На Ольгу он смотрел спокойно, не выражая ни радости, ни неприязни, – и она с горечью подумала, что ему, кажется, все равно, приехала бы она или нет... Или все это только маска? Решить было трудно – Ольга почти ничего не знала о нем. Знала, что после окончания семилетки Коля два года работал в колхозе, потом – курсы трактористов, сейчас – в МТС и – что еще? Стоял перед нею незнакомый человек, ее брат, и как будто даже не хотел, чтобы о нем узнали побольше, – на вопросы отвечал коротко, да и сам, если и расспрашивал, то больше, кажется, из вежливости. Она заметила, что Коля рассматривает ее каким-то чересчур мужским взглядом, словно перед ним сидела не сестра, а просто посторонняя девушка, за которой при случае можно и приударить. И что-то вроде насмешливого осуждения мелькнуло в его глазах, когда он смотрел на ее накрашенные ногти и затем скользнул взглядом вниз, на открытые колени, и Ольга поймала себя на желании одернуть юбку и выпрямиться.Разговор не получался. О матери, словно сговорившись, не упоминали, говорили больше о соседях, знакомых, Коля выкладывал новости, скопившиеся за эти годы, отвечал на ее вопросы. Не много же было новостей... А ведь девять лет прошло, девять лет... Верочка и вовсе молчала, поминутно вставала, шла к печке или в погреб. Коля незаметно выпил больше половины бутылки, но как будто совсем не опьянел. Наверно, часто выпивает, подумала Ольга. Сама она выпила только одну рюмку.Сидели допоздна, иногда подолгу молчали, придумывая, что бы сказать еще, и спрашивали о чем-нибудь мелком и незначительном, а о главном по-прежнему не заговаривали.Верочка явно устала, у нее слипались глаза, и Коля наконец сказал ей:– Иди спи, мы еще посидим.Верочка встала и сказала, заикаясь от волнения:– Я вам в прежней комнате постелю.Верочка в первый раз прямо обратилась к ней, и Ольгу больно укололо и удивило это «вы» и то, что Коля принял это как должное.– Хорошо, – не сразу сказала Ольга и как можно мягче добавила: – Только не нужно говорить мне «вы».– Ладно, – покорно согласилась Верочка и ушла стелить постель. А потом все равно говорила Ольге «вы», и каждый раз Ольга как будто слышала: «Чужая... Чужая...»Оставшись вдвоем, молча сидели, поглядывая друг на друга.Коля опять налил водки, вопросительно посмотрел на нее – Ольга тоже налила себе и кивнула:– Ну, выпьем...Выпили.Ольга закурила – первый раз за вечер. Коля покосился на нее – Ольга пододвинула ему пачку «Джебеля»:– Кури.Коля повертел в руках сигареты и положил обратно.– Я уж лучше свои.И задымил «Севером».– Что мама... – тихо заговорила Ольга, – говорила обо мне...Она хотела сказать «перед смертью», но не смогла выговорить этих слов.Видимо, Коля ожидал этого вопроса и сразу ответил:– Нет, ничего не говорила. Она последнее время почти без памяти была. Даже перед смертью не пришла в себя.Коля же слово «смерть» выговорил легко, как самое обыкновенное и привычное.– А от чего она умерла?– Сердце... Давление у нее было высокое, последние два года она уже и работать не могла, почти все время лежала...Вот так... Два года мать болела, а ты даже не знала об этом... И не странно ли это – спрашивать, от чего умерла твоя мать?– Осенью она совсем слегла, удар у нее был, речь отнималась, – продолжал Коля. – Мне тогда еще сказали, что второго удара она не выдержит, хорошо, если до весны дотянет... Точно угадали, как в аптеке, – с тихой злостью сказал Коля.Помолчали.– Что же делать будешь? – спросила Ольга.Коля неопределенно пожал плечами.– Да что делать... Что и раньше. Работать.– Учиться дальше не думаешь?Он удивленно взглянул на нее, как будто она сказала какую-то глупость.– Да какое же для меня теперь ученье, сама посуди? И где? Мне ведь еще и в армию идти. В этом году должен, да военком говорил, что отсрочку на год, а то и два могут дать в связи с семейными обстоятельствами.– А что же ты... раньше мне не написал?– Мать не велела, – тихо сказал Коля, не глядя на нее. – Приказывала и вовсе не писать, это уж я сам...Ольга глубоко затянулась, щурясь от дыма.– А ты что, жениться думаешь?От этого неожиданного вопроса Коля смутился.– Да думаю...– И на ком, если не секрет?– Да какой там секрет, вся деревня знает... На Маше Зиновьевой. Да ты вряд ли помнишь ее, их ведь там много, а тогда она совсем еще девчонкой была. Ей и сейчас-то еще восемнадцати нет.Ольга, хоть и знала Зиновьевых, действительно не могла вспомнить Машу.– И когда свадьба?– Да осенью, должно быть, после уборки... Приедешь?– Вряд ли.– А то приезжай. Если в деньгах дело, – Коля покраснел, – то я найду, не беспокойся. Я ведь хорошо зарабатываю, в весну и лето иной месяц больше двух сотен выходит, – не удержался Коля, чтобы не похвастаться.Ольга усмехнулась.– Да нет, не в деньгах дело. Времени не будет, работы много. Я и сейчас-то еле выбралась.– А-а... Ну, смотри сама.Отказом ее он как будто совсем не огорчился.– Ты, может, думаешь, что рано женюсь? – вдруг спросил Коля.– Да ничего я не думаю.Но он все-таки стал объяснять:– Можно бы и подождать, да ведь надо же кому-то хозяйство вести. Верке одной не справиться, и так с ног сбивается. Да и для Маши так лучше – уж больно тесно они там живут, их же девять душ.Ольга промолчала.– А ты? – спросил Коля.– Что я? – не поняла Ольга.– Не замужем?– А-а... Нет.– И не собираешься?– И не собираюсь, – почему-то сказала Ольга и спросила: – А как же Верочка?– А что Верка? – Коля пожал плечами. – Так и будем вместе. Пусть пока учится. Маша девка хорошая, обижать ее не будет, да и я не позволю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31