.. Василий даже сравнения не находил. Был у Руслана дружок, во всем старавшийся походить на него, – Вадик. Ростом и силой он не уступал Руслану, но выглядел сущим младенцем – румяные щеки, пухлые губы и наивные глаза. Даже на взгляд Василия Вадик был круглым дураком – такую чепуху иной раз он говорил.За Русланом и Вадиком прочно утвердилась общая кличка «лбы». Работать «лбы» не любили – начинали последними, кончали первыми. А море ненавидели самой лютой ненавистью и пользовались любой возможностью, чтобы не выходить на невода. Даже слабая зыбь немилосердно укачивала их, и раза два «лбы» добирались до раскладушек почти что на четвереньках. Обычно «лбы» по очереди ходили в Кандыбу за продуктами, пилили дрова, носили воду.А еще у «лбов» была гитара. Играли они часто, особенно Руслан. Песни признавались только блатные, из которых щедро сыпались разные «малины», «тюряги», «шалманы», «мусора». Но была одна какая-то странная песня, в которой слова были нормальные, не блатные. Песня про залив Терпения, в котором кому-то жить совсем уже терпения не стало, и этот кто-то мечтал уехать на какие-то острова, где каждый день солнце, вино, знойные женщины и коралловые рифы. Эту песню Руслан пел особенно часто и каждый куплет заканчивал долгим мрачным повтором на похоронный мотив: «Долга-а-я ле-е-та...» Однажды Василий спросил:– А что это за залив Терпения?Руслан снисходительно посмотрел на него и лениво протянул:– Ну и темная же ты личность, Макар... Живешь на Сахалине и не знаешь, где залив Терпения? А вот это самое место, где мы находимся, и есть залив Терпения.Перехватив взгляд Василия, Руслан миролюбиво сказал:– Не злись, я же шучу.Прошли обещанные Демьянычем две недели, прошла и третья, а горбуши все не было. Демьяныча донимали вопросами – где же рыба? Тот только кряхтел, матерился, – видно было, что он и сам не понимает, куда делась горбуша. И в других бригадах улова не было. Ждали еще.Дальний невод полностью оказался на попечении Василия, Демьяныч туда и не заглядывал.И наконец рыба пришла. Было ее немного, но – лиха беда начало. Василий увидел это сразу, как вышли из бухты, – в море то тут, то там возникали быстрые полоски ряби. Он весело крикнул Демьянычу, сидевшему на втором кунгасе:– Пошла, Демьяныч!Но тот не расслышал его и только рукой махнул. Он, конечно, и сам видел следы косяков, но лицо его оставалось безучастным.Пристали к ближнему неводу, из которого высовывались черные усатые морды нерп. Это было хорошим признаком – значит, и в неводе есть горбуша. Демьяныч на шлюпке поехал осматривать «котлы», и Василий с нетерпением ждал, что он скажет. Демьяныч разочарованно протянул:– Та, разве же это рыба... Центнера три всего.Это, конечно, была не рыба, но Василий весело сказал:– Ничего, будет и больше. Поехали, кэп!И на дальнем неводе улов был не бог весть какой – центнеров пять-шесть, как определил на глаз Василий. Они подождали часа три, сделали переборку и выпустили рыбу в садки. К вечеру настроение у Василия упало – косяки по-прежнему кружили вокруг невода, а в «котлы» почему-то не шли.– Что она, такая шибко умная, что ли? – удивлялся Володя Карасев, техник-строитель из Южного, решивший подзаработать в отпуске. – Вокруг ходит, а внутрь не хочет. Может, нерпы ее пугают? – он кивнул на черные круглые морды, выстроившиеся вдоль центральной.Василий посмотрел на него и ничего не ответил. Дело было, конечно, не в нерпах. Вероятно, просто усилилось течение, и подняло крыло, и рыба уходит низом. Он решил проверить это и стал отвязывать шлюпку.Опасения его оправдались – крыло во многих местах почти стелилось под поверхностью воды, и Василий разразился злой руганью:– Работнички, мать вашу... Кто это крыло ставил?– Демьяныч, кто же, – огрызнулся Володя.– Не может быть, – не поверил Василий.– Ну точно. То есть ставили мы, а он проверял, потом на шлюпке всю центральную объехал... Да чего ты злишься? Кто виноват, что течение поднялось?– Кто виноват... Демьяныч, вот кто! Надо было камней побольше навязать!– А ведь верно, – Володя почесал затылок. – А чего же он, старый хрен, не сделал этого? Сам говорил нам, чтобы поменьше и пореже камни вязали.Но Василий и сам не мог понять, почему Демьяныч сделал так, и сразу же, как только подъехали к ближнему неводу, спросил его об этом.– Нельзя, сорвать может, – сказал Демьяныч. – Крылья слабые, их уже списывать пора.– А чего же ты брал такие? – разозлился Василий.– Какие дали, – Демьяныч равнодушно сплюнул в воду.Два дня они дежурили на неводах с утра до вечера. Косяки горбуши продолжали рябить воду, а в невод заходило – кот наплакал.А когда течение ослабло и крылья опустились на дно, никаких косяков уже не было, и никто не знал, появятся ли они опять. Демьяныч на вопросы отмалчивался или неуверенно отвечал:– Должна быть...И опять оставалось только ждать.А однажды под кучей старого изопревшего невода Василий обнаружил крепкое, почти новехонькое крыло и, в бешенстве сжимая кулаки, пошел к Демьянычу, возившемуся с мешками, показал рукой на крыло:– Слушай, Демьяныч, а это что там?Демьяныч посмотрел туда и промолчал, продолжал считать мешки, беззвучно шевеля губами. Василий дернул его за рукав.– Нет, ты уж ответь! Почему это крыло не ставил? На него-то можно было камней навязать? Хоть на одном неводе была бы рыба... А может, у тебя и еще где одно крыло припрятано?Демьяныч вздохнул, потянулся за папиросами.– Да не шуми ты... Садись, покурим.– Покурим? – протянул Василий. – И долго курить будем?– Да сядь ты, Васыль, послухай меня.И таким просящим голосом сказал это Демьяныч, что Василию вдруг стало жалко его. «Совсем сдал старик», – подумал он, оглядывая его усталое лицо и потухшие глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28