Что думаешь-то? Вся эта история тянется куда дольше, чем я рассчитывал. Есть ли хоть кто-то, кто привлек твой взгляд, пусть на долю секунды?.. Вижу, что сойду в могилу, до правды так и не докопавшись.
Эллен давно уже держалась с милой отчужденностью. Одна рука постепенно остывала.
Право слово, а кто, спрашивается, сумел бы правильно назвать все деревья? Ну, ее отец, конечно; впрочем, отец — дело другое. Вся эта тьма-тьмущая английских и латинских названий не может не занимать в душе человека жизненно важное место — место, что следовало бы отвести для других, более естественных предметов; вроде как неудачливый торговец сельхозоборудованием допускает, чтобы ржавое старье накапливалось перед крыльцом, под окнами и на заднем дворе его обшитого досками дома.
— Наш сказочный принц приедет из какого-нибудь города, не иначе, — предсказывал отец. — Нутром чую.
Слушая отца и не то задремывая, не то грезя, Эллен, как ни старалась, не могла вообразить себе такого всезнайку, не говоря уже о том, что ни малейшего интереса он в глазах девушки не представлял. Отрезанная от всего мира, запертая в усадьбе из голубоватого песчаника, в окружении пресловутых деревьев, Эллен чувствовала: ответ где-то далеко. Проблема всегда маячит за следующим холмом. Что только поощряет ни к чему не обязывающую, равнодушную покорность судьбе.
Холленд получил письмо.
— Эгей, глянь, что пишут: свою кандидатуру выставляет мистер Рой Грот. Напечатано секретарем. А ведь я о нем слышал. Из Аделаиды. В мире эвкалиптов он — авторитет не из последних. Про него, бывалоча, все шутили, что он лично осмотрел каждый отдельно взятый эвкалипт в штате Южная Австралия. Аделаида, это ж город эвкалиптов. Так, во всяком случае, говорят. Грот среди них вырос. Ты меня слушаешь или нет? Здесь сказано, что он в отпуске, и будет ли удобно, если… и т. д. Уже и номер в гостинице забронирован. Помяни мое слово, этот за дело возьмется всерьез. Будет дышать нам в затылок не одну неделю.
Отец отошел к окну и, сцепив руки за спиной, принял типично отцовскую позу — принялся разглядывать свое паркообразное имение, воплощающее в себе дочернее будущее. Были здесь и нежные округлости, и бледно-золотистые травы, и текучая влага, и зной. — Ты еще не устала? — внезапно обернулся Холленд. — Одному Господу ведомо, что теперь будет. Мы с твоей мамой опомниться не успели — так внезапно все произошло. Но посмотрим на вещи оптимистически: у нас все сложилось; я — по-прежнему здесь, и у меня есть ты.
6
MACULATA
Красота этого дерева заключается в гладкой, чистой на вид коре. Дерево сбрасывает ее неровными клочьями, так, что остаются крохотные ямочки — отсюда название: пятнистый эвкалипт, — а по мере того, как кора стареет, она меняет цвет с кремового на серо-голубой, розовый или красный и становится пестро-крапчатой. Ствол, как правило, прямой и симметричный.
Цветы собраны в довольно крупные сложные соцветия, плоды яйцевидные, с коротенькими плодоножками и туго сомкнутыми створками.
И так далее, и тому подобное.
Молодые листья порою достигают фута в длину, причем черешки крепятся над основанием. Взрослые листья — ланцетовидные, серповидные, верхняя и нижняя стороны по цвету практически не отличаются.
В разговоре мистер Грот, чуть не причмокивая от удовольствия, так и сыпал терминами «черешок», «цветорасположение», «серповидный» и «ланцетовидный», с легкостью выговаривая такие слова, как «черешчатый», «веретеновидный» и «эуфемер». Холленд, специальную терминологию так и не освоивший, порою не мог понять, о чем мистер Грот толкует.
Пятнистые эвкалипты произрастают главным образом на тучных почвах, особенно на жирных суглинках, образовавшихся из сланцеватой глины; этот вид зачастую соседствует с серым эвкалиптом (он же — эвкалипт молуккский, Е. moluccana) и железнокорами.
Данный вид был впервые описан в 1884 году Дж. Д. Хукером, ботаником с исследовательского судна «Эреб». Ранние его работы посвящены флоре Тасмании. Хукер, один из охочих до научных данных викторианцев, жадный до классификаций и подтверждений, был другом и помощником Дарвина. Столько всего еще предстояло сделать, столько всего записать! Ему не сиделось на месте; в фотостудии он и то весь извертелся, пока его снимали: бачки и рука изнуренной жены на плече. Он все боялся, что умрет молодым, не успев ничего сделать. Для Хукера называние и классификация всего сущего лежали в основе понимания мира; по крайней мере, создавали такую иллюзию. Умер он в девяносто четыре года. Еще один пример — выбранный совершенно наугад! — гиперактивного разума, командующего телом? Где он, спрашивается, время-то находил? В одной только «Флоре Британской Индии» Джозефа Хукера — семь томов.
Хукер сменил отца на посту директора Кью-Гарденз в Лондоне. И, как и в отцовском случае, к его собственному имени добавился описательный титул, означающий высшее классификационное отличие: Джозефа Далтона Хукера возвели в сэры — за верную службу деревьям.
Мистер Грот посетил Кью незадолго до своего приезда к Холленду. Надо ли говорить, что бросился он прямиком к эвкалиптам, начисто проигнорировав типичные образцы деревьев, кустов и папоротников из всех стран подлунного мира («в Литве дуб считался священным деревом»); так в огромном музее какой-нибудь посетитель пробегает мимо рядов терпеливо взывающих к нему шедевров лишь для того, чтобы рассмотреть одно-единственное полотно в дальнем углу — вот вам резко суженное поле зрения, что в зоопарке практически неприменимо.
Мистер Грот, как любой разумный человек на его месте, был уверен: среди многих эвкалиптов в Кью найдется и пятнистый, посаженный в память того самого представителя администрации, что первым его описал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74