Это был культ, по внешней форме приближавшийся к индо-яванской традиции, но в действительности имевший чисто балийский религиозно-магический смысл.
Сегодня эта церемония, к радости западных туристов, превратилась в подобие цирка. Тем не менее в отдельных деревнях, ещё не затронутых туризмом, культ сохранил своё первоначальное значение. Сохранение традиции зависит в основном от того, насколько поддерживается в данном месте любовь к родной земле. Церемония баронг жива ещё кое-где благодаря стараниям бывших князей, пользующихся и поныне престижем в своей округе, — для баронга нужны богатые костюмы, хороший оркестр, пышные аксессуары. Всем этим занимается глава деревни — «агунг», т. е. дворянин, принадлежащий к касте воинов-сатрия. Он живёт при собственном храме в деревенском дворце, примыкающем ко второму дворику святилища. Там и собираются жители для танца криса. Главу легко узнаешь среди толпы односельчан — по покровительственной улыбке, заставляющей вспомнить европейского средневекового сеньора. Агунг выполняет его социально-психологическую роль Агунг ждёт, пока западные гости закончат лёгкий ужин и усядутся на месте. После этого он делает знак собравшейся у ворот храма толпе: можно входить.
Варингин, балийское священное дерево, покрывает зеленеющий двор величественной тенью. Танцоры будут появляться и исчезать из дверей в восточной и южной стенах храма.
Здесь же балеагунг — место сбора деревенских старейшин. Статуи хмурых и насупленных монстров уставились на собравшихся. Их, кажется, вовсе не волнует зрелище аппетитных, украшенных цветами даров, которые босоногие женщины в облегающих батиках кладут перед ними. По обе стороны почётного трона на громадных бамбуковых шестах трепещут красно-белые штандарты — это цвета индонезийского флага, но для балийцев это ещё и цвета Брахмы и Шивы.
Мирная, благоговейная обстановка никак не предвещает, что через короткое время здесь начнётся неистовство. Жители деревни густо набились за ограду: мужчины, женщины и дети вперемежку сгрудились под навесом, широко раскрыв глаза и нетерпеливо перешёптываясь.
Среди публики раздаются звуки флейты. Это прелюдия, которую исполняют четыре девушки. Чёрные распущенные волосы волной падают на спину. Вокруг груди обернуты широкие яркие ленты, цветастый батик плотно облегает тело, обнажённые полные руки вьются словно змеи, зачарованные звуками флейты. Длинные шлейфы из прозрачной ткани вычерчивают причудливые арабески.
Но вот вступает гамелан: за исключением бронзовых гонгов, висящих на бамбуковых поперечинах, которые держат на плечах двое мужчин, в оркестре нет металлических инструментов. Только деревянные ксилофоны, едва-едва держащиеся на стержнях для пущей вибрации. Музыканты с виду очень молоды (все индонезийцы выглядят моложе своих лет), голые по пояс, на лицах — белые полосы, за ухо заложен алый цветок. Прежде чем усесться под священным деревом, все двадцать оркестрантов делают вдоль ограды круг почёта.
Танец криса — часть большой драмы, основанной на одной из индийских эпопей. Поскольку в ней борются символы зла и добра, речь идёт скорее о психологической драме. Действие церемонии неотвратимо ведёт к столкновению этих могущественных сил.
Не забудем, что цель происходящего — отогнать эпидемию. Двое священников вносят дары. Они входят через восточные ворота — Кайа, т. е. из царства благолепия. В тот же миг четверо пособников Дхира, одного из демонических воплощений Шивы, разбрасывают и топчут дары. Они вошли через южные ворота (Келод), те, что ведут в загробное царство, в море, в смерть. Чтобы изгнать злых духов, подданные короля Эрлангга — он правил когда-то на Бали и считается одним из перевоплощений Вишну —приводят гамелан.
После разговора с двумя министрами король Эрлангга обвиняет жену Ратнаменгали в том, что она явилась причиной эпидемии, и велит ей отправляться назад к матери, грозной колдунье Рангде, правительнице королевства Дирах. Ретивые министры даже начинают хлестать королеву, но послы Дираха вырывают её из рук мучителей. Рангда, естественно, в ярости: её дочь избили и выгнали из супружеского дома!
Сухое треньканье инструментов все сильнее бьёт по нервам зрителей. Музыканты, сидя под варингином, самозабвенно раскачиваются из стороны в сторону.
Актёры, исполнители драмы, разражаются жутким смехом, хриплые голоса звучат устрашающе, гримасы искажают лица; персонажи больше смахивают на фантастических монстров, чем на людей. Но ведь чудовища и боги должны быть сверхъестественными.
Лица, скованные густым слоем грима, выражают точно определённые эмоции: герой должен соответствовать канону. Народная традиция бережно хранит его образ и всё, что с ним связано. Точно известно, какой должен быть у героя костюм, грим, голос, какие жесты. Живой архетип легко узнают зрители.
Актёры в золочёном облачении в испуге воздевают руки: на верхней ступеньке лестницы Келод появляется Рангда, вдова короля Дираха и мать поруганной королевы. Её чудовищная маска (налитые кровью глаза, громадные зубы, торчащие белые уши) в ярости поворачивается из стороны в сторону. На ней — длинная коричневая туника, надетая поверх полосатого костюма. Руки вытянуты в проклятии, жуткие когти царапают воздух. Гамелан захлёбывается в неистовом ритме.
Появляется баронг. Это волшебный зверь, олицетворяющий силы добра. Его изображают двое мужчин, скачущих в тяжёлом одеянии из крашеной соломы. Баронг напоминает гибрид дракона и медведя. Голова — широкая маска с выпученными глазами, изо рта торчит язык.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46