Что он уже два месяца в больнице, Миднайт знал. Но что были эти два месяца в сравнении с потерянными годами и провалами в памяти, а главное – с ужасной перспективой, что он вообще никогда не восстановит эти белые пятна?..Свет играл в золотистых волосах женщины и в ее фиалковых глазах. Она каким-то образом воплощала все самые страшные опасения насчет белых пятен в сознании Миднайта. Когда-то она, несомненно, была его богиней и он служил в ее святилище. Но потом она оказалась недостойной поклонения, и все его иллюзии развеялись.Некогда сердце его переполнялось любовью к ней, но она использовала его любовь ему во вред.Может, этим объясняется, почему доктор Лескуер не вывесила ее фотографии на доске.Когда женщина переступила порог палаты, он зарылся в подушку и затрясся, угадав каким-то особым чутьем, что она для него опаснее тысяч таких, как Ольга.– Уберите ее отсюда, – прорычал он нечеловеческим голосом, заикаясь от гнева, – она… она мне здесь не нужна!Женщина побелела, но не ушла, а лишь закусила губу и, собравшись с силами, заговорила:– Что здесь происходит?Опять этот голос – напуганный, но полный решимости, словно она не привыкла к борьбе.Да, он любил ее. И потерял. Она была его принцессой. И предала его.Но откуда, черт побери, он знает это? С той ночи, когда сиделка выгнала ее, махая шприцем:– Идите отсюда!Санитар подскочил к молодой женщине, грубо схватил ее за тонкую руку и с силой толкнул к стене, так что она вскрикнула.– Ах ты, сволочь! – прошипел Миднайт нечленораздельно, тщетно пытаясь вырваться из пут, чтобы прийти ей на помощь. Какая сила заставляла его одновременно стремиться избавиться от нее и защитить ее?– Полегче, полегче, – раздался властный мужской бас из дверей позади женщины.– Вызовите охрану! – диким голосом завопила ночная сиделка, она совсем вышла из себя, увидев входившего в палату Дж. К. Камерона.Но как Дж. К. мог стать предателем и явиться сюда с этой блондинкой?– А теперь, коль вы здесь, позвоните доктору Лескуер, – холодно приказал Дж. К. – Я хочу знать, что здесь происходит.– Пациент вышел из-под контроля, – брызгала ядовитой слюной ночная сиделка.Тоненькая блондинка стряхнула с себя санитаров и направилась к его кровати. Несмотря на гнев, движения ее были полны грации.– Простите, – проговорила она негромко, но твердо, прокладывая себе путь сквозь толчею.Все расступились, только ночная сиделка в садистском раже охраняла Миднайта, словно дракон свою жертву.– Мадам, будьте умницей, уходите. Он злой и опасный. – В голосе Ольги звучала угроза.– Он связан. Здесь вас шестеро. Но если б даже я была одна, он бы меня и пальцем не тронул.От ее слов он еще острее почувствовал себя полным ничтожеством.Ольга угрожающе размахивала шприцем.– Ну нет, я его сейчас успокою за милую душу.– Не прикасайтесь к нему! Мне надо с ним поговорить.– Ха! – рявкнула Ольга. – Поговорить! Не так-то это просто. Он не человек. Был, да весь вышел. Он говорить не может. Он овощ.Отчаяние захлестнуло Миднайта. В глазах его сверкнула ярость. Он закрыл глаза и лежал не шелохнувшись. Он чувствовал себя униженным и сломленным. Ему хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Как же ему было невыносимо, что эта красивая женщина видит его слабым и беспомощным, связанным по рукам и ногам как взбунтовавшееся животное. Но еще хуже было другое: чувствовать себя чем-то обязанным ей – страшнее и представить себе невозможно.– Прекратите! – остановила Ольгу блондинка. – Если здесь кто злой и опасный, так это вы… – Голос ее задрожал, и она замолчала на секунду. – Джонни, никакой ты не овощ, – закончила она мягко.– Провались ты пропадом, – плюнул он, не желая ее жалости.Она прикоснулась к его затекшей руке и стала поглаживать ее, пока та вновь не обрела чувствительность, но он упорно глядел в сторону и не реагировал на ее прикосновение.– Сканирование показало, что никаких нарушений у тебя нет. С тобой все в порядке. Просто нужно время.Миднайт мрачно нахмурился, делая вид, что не понимает ее.Она постаралась не заметить его холодную реакцию и взяла ситуацию в свои руки, твердым голосом приказав всем убираться из палаты.Когда Дж. К. спровадил всех и закрыл за собой дверь, связанному Миднайту, оставшемуся наедине с женщиной, маленькая комната показалась тюремной камерой. Она склонилась над ним, а он не мог никуда спрятаться от нее. Она не торопясь сплела свои пальцы с его пальцами.И сразу на него обрушился поток горьких воспоминаний. Солнечный свет и цветы. Ночь. Капли дождя на ее лице. Капельки стекают по ее носу, и он своими губами выпивает их. Ее влажное, теплое тело, прижатое к его телу; его шершавая, грубая кожа и ее тонкая, гладкая как шелк. Экстатическая радость. Мучительные воспоминания и мучительная страсть. Бесконечная любовь и бесконечная утрата. Он возлежит на ней; их пылающие тела плывут как одно единое тело. А потом они лежат рядом и пальцы их сплетены, как сейчас.От соприкосновения рук по телу их расплылся жар.– Джонни, – прошептала она. Она была так близко, что дыхание ее губ обвевало ему кожу, отчего все его тело сотрясла волна самых противоречивых ощущений. Он отодвинулся, насколько мог, ненавидя ее всем существом и презирая себя – и от этого муки только усиливались, потому что он никак не мог вспомнить, чем вызваны эти чувства. – Это я, Лейси. Я хочу уйти ненадолго и поговорить с твоим лечащим врачом. Я вернусь.Его безвольно лежащая в ее ладони рука крепче схватила ее.– Лейси. Тростиночка.Это новое потрясение от узнавания еще сильнее отозвалось в их телах. Она глубоко вздохнула.– Боже мой…Он смотрел на нее широко открытыми глазами, словно желал прожечь ее насквозь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54