Кузины молча уставились друг на дружку. Затем Бетт отвела глаза и заерзала на диване; после неловкого молчания Дженни спросила:
- А как Лорна? Я так по ней соскучилась.
- О, я думаю, что внешне она ничуть не изменилась за это время, однако вступила в трудный возраст. Впрочем, этого следовало ожидать. В данное время она думает, по-моему, только о сексе. - Бетт вытянула стройную ножку, словно от кого-то отбрыкиваясь. - О любви мечтает, о прекрасных принцах, розовые замки строит. Просто уши вянут. - Однако, - Бетт злорадно усмехнулась, - на прошлой неделе по её сладким грезам был нанесен удар. Одна из её соучениц - причем на год младше Лорны - залетела! Можешь в такое поверить? Фэй Болдок. Помнишь Болдоков... аптекарей? Сейчас у них уже целая сеть аптек и магазинов. Представляешь, как возрадовался папаша Болдок, узнав, что отец будущего ребенка - семнадцатилетний балбес, семейство которого обитает близ шахты, в Венериной Яме. Правда, разница между Венериной Ямой и Отхожим Тупиком невелика, но я все равно сочувствую Болдокам... Отхожий Тупик! - Бетт брезгливо скривилась. - Господи, если бы ты только знала, до чего мне обрыдла вся эта грязь и нищета!
- Но, Бетт, тут ведь больше нет такой уж особой грязи или нищеты, осторожно напомнила Дженни. - Да и старые дома давно уже посносили.
- Это не важно, люди-то не изменились. Некоторые зарабатывают фунтов по двадцать в неделю и больше, но ничуть не изменились. И говорят и ведут себя точь-в-точь, как и прежде. Машинами обзавелись, отдыхать за границу ездят, а вот стоит только рот раскрыть - и все ясно. Представляешь, - она мотнула головой в сторону кухни и заговорщически пригнулась к самому уху Дженни, - Мэгги наша хвастает, что её сын получает тридцать фунтов в неделю, всю семью в Испанию отдыхать возил, а сама каждый вечер крадет у меня и тащит домой все, на что только может руки наложить... Я её просто растерзать готова! А он пальцем о палец не ударяет, чтобы положить этому конец. А её дочка, которая в детстве слюни пускала...
Дженни внимательно смотрела на кузину, словно ловила каждое её слово, но сама думала совсем о другом. Она пыталась понять, что случилось с Бетт, почему та проводила такой водораздел между собой и другими людьми своего круга. Мысли Дженни поневоле унесли её в далекое прошлое, к той ужасной трагедии, из-за которой судьба уготовила им с Бетт расти и воспитываться вместе.
Это случилось ярким и солнечным днем, когда ей самой было всего двенадцать лет от роду. Обе их семьи решили поехать вместе на машинах в Уэльс, отдохнуть на морском побережье. Пять дней их баловало солнышко, они много купались, нежились на золотом песке, убаюкиваемые ласковым ветерком и шепотом прибойных волн; порой братья - их с Бетт отцы - брали лодчонку и уходили в море ловить рыбу. И вдруг в предпоследний день отдыха грянула буря. Небо с ужасающей быстротой почернело, налетел страшный ветер, а легкая зыбь вмиг превратилась в исполинские волны, с бешеным ревом налетавшие на берег. Дженни помнила, как её мама молилась, крепко прижимая её к днищу машины. А рядом скорчились в три погибели Бетт и её мать. Бетт, которой было всего девять лет, все спрашивала: "А папочка не промокнет?"
На следующее утро в скалах нашли обломки ялика, на котором ушли в море братья, а ещё три дня спустя прилив вынес и их тела, которые лежали лишь в четырех футах друг от друга и буквально в каких-то двухстах ярдах от стоянки.
Когда улеглось первое горе, уступив место тоске и одиночеству, обе молодые вдовы решили объединиться и, сняв небольшой домик возле школы, где учились дочки, зажили вместе, разделив заботы пополам.
Такая жизнь продолжалась два года, пока мать Дженни, так и не сумевшая прийти в себя после смерти горячо любимого мужа, не умерла после тяжелого гриппа. Вот как случилось, что Дженни, уже в четырнадцать лет осиротевшая, оказалась на попечении тетушки Мэй.
Нет, тетушка Мэй была к ней добра, хотя и прикарманила триста фунтов страховку, оставшуюся у Дженни с матерью после смерти отца. Но с другой стороны, Дженни понимала, что тетушка её кормит и одевает, по крайней мере, пока она сама не устроится на работу. Дженни рано усвоила один жизненный урок: хочешь, чтобы к тебе хорошо относились люди, будь им полезной. И она старалась быть полезной и тетушке Мэй и Бетт, что они обе, мать и дочь, воспринимали как нечто само собой разумеющееся. Стоило кому-нибудь похвалить Дженни за усердие и трудолюбие, как тетушка Мэй или кузина Бетт отвечали:
- Да что вы, Дженни просто так устроена.
Но Дженни прекрасно знала, что вовсе не была так устроена. Многое она делала с крайней неохотой, заставляя себя; особенно это относилось к кузине Бетт, которая привыкла считать её своей служанкой. И все же Дженни тщательно утаивала свои чувства, никогда даже не показывая вида, как ей тяжело. С той же тщательностью Дженни скрывала и щемящую боль, всякий раз возникавшую у неё при виде своего отражения в зеркале...
Внезапно её воспоминания прервал резкий, как щелчок хлыста, окрик Бетт:
- Эй, Дженни, в чем дело? Мне кажется, ты уже почти спишь... Ты что, устала? По-моему, ты ни слышала ни одного моего слова.
- Почему, я все слышала, - возразила Дженни. - Ты рассказывала, как Джеймс Ноулс устроился на работу в новую лабораторию. А на прошлой неделе позвонил тебе.
- Да, совершенно верно, но ты выглядела так, будто витала в облаках.
- Он по-прежнему живет с женой?
- Нет, развелся.
- В том смысле, что она настояла на разводе?
- Как бы то ни было, они в разводе. Ты ведь, кажется, всегда его недолюбливала?
- Да, он мне не нравится. Терпеть не могу мужчин, которые с первых же минут знакомства начинают сыпать скабрезными анекдотами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60