А Морган все еще не мог уснуть.
Что стало с тигрицей? Он лежал и перебирал в памяти воспоминания, глядя, как по потолку проворно бегали маленькие коричневые ящерицы. Бог мой! Он внезапно понял, как ему недостает присутствия Карлотты, ее веселой, задорной беседы.
Ах, тигрица, дорогой маленький тигренок! Ему вспоминались ее причудливые капризы. Сможет ли Карлотта когда-нибудь забыть или оправдать его поступок? За эти четыре года ему не раз приходило в голову, что он был слишком суров, резок и подозрителен.
«Дорогая, я пошлю тебе отличный, дорогой подарок. Например, вот этот золотой гребень с бирюзой и бриллиантами».
Стараясь не разбудить Мэри Элизабет, он соскользнул с кровати, накинул на плечи халат и босиком направился к себе в кабинет, чтобы написать письмо.
«11 июня 1668 года
Моя дорогая Карлотта!
Мне кажется, что я очень плохо обошелся с тобой в последнюю нашу встречу. Это беспокоит меня, и… мне плохо без тебя. Прошу тебя, прости и забудь мой жестокий поступок.
Я надеюсь, что мой обожаемый цветочек примет этот знак раскаяния и при первой же возможности прибудет в Порт-Ройял на острове Ямайка, где ты найдешь готовый для тебя дом – отличную оправу для твоих прелестей.
Я прошу тебя не медлить, а если меня не будет, то обратись к моему агенту Джону Стайлсу, и он предоставит тебе все, чего ты заслуживаешь. Пожалуйста, не медли, отправляйся в Порт-Ройял, я мечтаю заключить тебя в свои объятия. Обожающий тебя
Генри Морган».
Он только что поставил свою подпись, как легкий шум заставил его обернуться. Улыбаясь неуверенной сонной улыбкой, Мэри Элизабет стояла на пороге, а с момента постройки поместья Данке он строго-настрого запретил кому бы то ни было заходить в его кабинет без разрешения. Но Лиззи бросилась к нему с такой нежной улыбкой, что он не сумел упрекнуть ее.
– Дорогой муж, – вздохнула она, – Я с трудом могу поверить тому ужасному факту, что завтра ты отплываешь и можешь никогда не вернуться ко мне.
Он поцеловал ее брови, погладил заплетенные в косы каштановые волосы.
– Ну и глупая гусыня! Конечно, я вернусь, можешь не сомневаться.
– Так всегда говорят женам, – заметила она, склоняясь к нему на грудь. – А все-таки в мире очень много вдов.
– Чепуха! Другие могут позволить убить себя, – он рассмеялся, – но не Гарри Морган.
При свете начинавшегося дня он заметил у нее на щеках следы слез.
– Что тебя тревожит? Отчего эти слезы?
– Да, это слезы, Гарри, но слезы счастья. Обними меня и держи крепко. Пожалуйста, мой дорогой, пожалуйста. У меня… у меня есть большая и радостная новость для тебя и для меня.
Когда его голова склонилась к ее каштановой головке, он неожиданно мягко спросил ее:
– И что это за новость, мой ангел?
– Гарри, тебе обязательно надо уехать?
– Да. Я скоро стану банкротом. Кроме того, разве я не адмирал берегового братства?
– Тогда, мой муж, гордись и будь счастлив узнать, что, когда ты вернешься, я буду носить ребенка – или желанный наследник уже родится.
– Это правда? – В неописуемой радости он сжал ее в объятиях, а потом пристально взглянул на нее. – О Лиззи, Лиззи, ты меня не обманываешь?
– Нет, я говорю правду. – Она говорила так тихо, что ему приходилось прислушиваться. – Прошло почти двадцать восемь дней, и я… ну, одна умная женщина, с которой я посоветовалась, говорит, что так и надо и я жду ребенка.
Морган подпрыгнул, словно маленький мальчик, хлопнул в ладоши и расплылся в широкой улыбке. Потом он снова нежно обнял ее.
– Лиззи, моя дорогая Лиззи, но… но это все меняет. Теперь я точно должен осуществить все свои планы. Да, мой палаш завоюет княжество, нет, империю для нашего сына. Обещай мне, что это будет сын!
Мэри Элизабет тихо рассмеялась.
– Если я что-то могу для этого сделать, то у тебя будет сын! О Гарри, я так счастлива. Не думай, что я не замечала твоего огорчения и невысказанных упреков.
Жуткое сомнение, которое пять лет преследовало Моргана, исчезло без следа.
Морган страстно поцеловал жену, а потом еще и еще раз.
– Да. Пойди надень новую наволочку на мою подушку, а я сейчас приду к тебе.
Он задержался в кабинете только для того, чтобы разорвать недавно написанное письмо на мелкие клочки.
Глава 16
АДМИРАЛЬСКИЙ СОВЕТ
С высокого капитанского мостика «Дельфина», фрегата, оснащенного двенадцатью бомбарделями – очень маленькими пушками – и с командой в семьдесят один человек, капитан Джереми Дент мрачно наблюдал за приближением ряда конических серо-зеленых гор – типичный пейзаж для Панамского перешейка. По подсчетам мрачного корсара, прямо по борту должна лежать крохотная деревушка Пуэрто-де-Наос в панамской провинции под названием Кастильо-дель-Оро.
Рядом с ним веселый, вежливый и обаятельный врач из Виргинии Дэвид Армитедж стоял, покачиваясь в такт движению фрегата. Денту он нравился, хотя он терпеть не мог его чисто детскую тягу к знаниям.
Перед «Дельфином» плыли всего два судна – адмирала и капитана Ахилла Трибитора, одного из важнейших капитанов среди французского братства. В кильватере «Дельфина» шли еще пять судов.
– Ну, вон там лежит Тьерра Фирме, – буркнул Дент и широко взмахнул рукой. – Красиво на вид, но не могу пересказать, сколько там гордости, жестокости, ненависти и крови! Впервые я приплыл сюда, друг Дэвид, девять или десять лет назад.
Армитедж заметил, что Дент, похоже, все больше обращался к себе самому.
– Да, сэр, я приплыл сюда с капитаном Самсоном на «Головешке». Недалеко от этого места чертова береговая охрана из Порто-Бельо захватила нас, меня и семерых других англичан.
– А где они теперь?
– Думаю, что они все мертвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170