БОРИС ЕКИМОВ
ДВА РАССКАЗА
ФЕТИСЫЧ
Время - к полудню, а на дворе - ни свет, ни тьма. В окна глядит
си-зая наволочь поздней ненастной осени. Целый день светят в домах по
хутору электрические огни, разгоняя долгие утренние да вечерние сумер-
ки.
Девятилетний мальчонка Яков, с серьезным прозвищем Фетисыч, обычно
уроки готовил в дальней комнате, там, где и спал. Но нынче, скучая,
пришел он на кухню. Стол был свободен. Возле него отчим Фетисыча, Фе-
дор, маялся с похмелья: то чай заваривал, то наводил в большую кружку
иряну - отчаянно кислого "откидного" молока с водой. Тут же топала на
крепких ножонках младшая сестра Фетисыча - кудрявая Светланка.
Мальчик пришел с тетрадью и задачником, устроился за столом возле
отчима.
- Места не хватило? - спросил его Федор.
- Я вам не буду мешать, - пообещал Фетисыч. - Вроде меня и нет. А
за тем столом мне низко. Я наклоняюсь, и осанка у меня портится.
- Чего-чего? - переспросил Федор.
- Осанка. Это учительница говорит. Можешь спросить, если не веришь.
Федор лишь хмыкнул. К причудам пасынка он привык.
Вначале сидели молча. Фетисыч строчил свою арифметику. Федор пил
чай и, скучая, глядел в окно, где сеялся мелкий дождь на серые хуторс-
кие дома, на раскисшую землю. Сидели молча. Малая Светланка таскала из
ящика за игрушкой игрушку: пластмассовую собаку, мячик, куклу, кроко-
дила - и вручала отцу с коротким: "На!" Федор послушно брал и склады-
вал это добро на столе. Горка росла.
Фетисыч скоро от уроков отвлекся.
- Хочу тебя обрадовать, - для начала сказал он отчиму. - Ты же вче-
ра был пьяный, не знаешь. А я пятерки получил по русскому и по арифме-
тике. По русскому - одну, а по арифметике - две.
Федор лишь вздохнул.
- Ты не думай, это непросто, - продолжал Фетисыч. - Одну пятерку по
арифметике - за домашнее задание, а другую - по новой теме. Я ее по-
нял, к доске вышел и решил.
- Заткнись, - остановил его Федор.
Фетисыч смолк. Снова повисла тишина. Светланка, мягко топая, таска-
ла и таскала игрушки отцу. Горой они на столе лежали. Потом, заглянув
в ящик, сказала: "Все" - и развела руками. И теперь пошло наоборот:
подходила она к столу, говорила отцу: "Дай". Федор молча вручал ей иг-
рушку, которую дочь несла к опустевшему ящику, и возвращалась к столу
с требовательным: "Дай!"
Они были похожи, родные дочь и отец: кудрявые волосы - шапкой, чер-
ты лица мелковатые, но приятные. Отца старила ранняя седина, мятые
подглазья, морщины - пил он в последнее время довольно крепко и быстро
сдавал. А малая Светланка, как и положено, была еще ангелочком в тем-
ных кудрях, с нежной кожей лица, с легким румянцем - красивая девочка.
Мальчишка же, Яков, что по характеру, что по стати был для Федора
кровью чужой. Фетисычем его звали за разговорчивость, за стариковскую
рассудительность, которая приходилась то кстати, а то и совсем наобо-
рот. Как теперь, например, когда Федору с похмелья и без разговоров
свет был не мил. Фетисыч понимал это, даже сочувствовал. Углядев, как
отчим косит глазами на жестяную коробку с табаком-самосадом и морщит-
ся, он сказал:
- Хочу тебе предложить. Ты вот болеешь сейчас с похмелья. А ты на-
берись силы воли и брось сразу курить. Помучаешься, зато потом тебе
будет хорошо.
- Это ты сам придумал? - спросил Федор.
- Конечно.
- Значит, дурак.
Пришла с работы, с коровника, мать Фетисыча - Анна, женщина моло-
дая, но полная, с одышкой. Через порог шагнув, она присела на табурет,
укорила:
- Сидите? Дремлете? А мамка ваша - вся в мыле. Опять на себе тягали
солому и силос. Вся техника стоит.
- А бригадир чего же? - живея, спросил Федор.
- От него проку... Ходит - роги в землю, ни на кого не глядит.
- А Мишки Холомина "Беларусь"? Он - гожий.
- Мишкин трактор теперь один на весь хутор. За ним, как за стельной
коровой, глядят. Говорят, на случай. Кто заболеет... Или за хлебом.
Тетка Маня правду гутарит: надо быков заводить. Бык - скотина беспог-
решная. Ни солярки ему не надо, ни запчастей. На соломке попрет.
Анна пришла в себя скоро: недолго посидела, прислонившись к стене,
пожаловалась и, поднимаясь, спросила строго:
- А даже из печки не выгребли? Меня ждете? И угля нет?
Фетисыч, не дожидаясь, пока погонят его, резво подался в сарай, за
углем. Вернулся он, как всегда, с новостями:
- Набирал уголь... Там глыба такая огромная. Я молоток взял и ка-ак
ударил ее! Со всех сил! И вдруг - взрыв такой! Все осветилось! - Он
вскинул руки. Глаза его сияли восторгом. - Там же темно. И вдруг -
огонь! Синий такой!
- Ты, может, спичкой чиркнул? Поджег? - тревожно спросила мать.
- Нет. Я глыбу ударил - и сразу такой взрыв!
Федор молчком сходил в сарай и сразу вернулся.
- Чего там? - спросила жена.
- Как всегда, брешет, - махнул рукой Федор, а пасынку сказал: - Ты
на рожу на свою погляди в зеркало, взрывник.
Но Фетисыч еще не все рассказал. Он вынул из кармана телогрейки че-
тыре куриных яйца и сказал матери:
- Ты меня не ругай, ты прости меня. Я одно яйцо разбил нечаянно.
- Это уж как положено. Хорошо, хоть не все кокнул.
- Зато я сделал доброе дело: тетку Шуру обрадовал. Я из гнезда заб-
рал яйца, там их десять было. Пять темных и пять белых. Я сообразил: у
нас все куры красные, они темные яйца несут, а у тетки Шуры - белые,
значит, ее куры у нас снеслись. Правильно я сообразил? А тетка Шура
как раз во дворе была. Я ее и обрадовал, отдал пять яиц и сказал, что
всегда буду белые яйца ей отдавать. Правильно я сделал?
Федор ухмыльнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13