Суровое и твердое лицо рано возмужавшего человека. Хотя… это и не тот, к кому она нанялась сиделкой. Мужчина на холсте вовсе не дикарь, не зверь, а воплощение предельной извращенности.– Эта женщина, – сказала Мария, заставив себя перевести взгляд на неоконченную фигуру на стуле, – кто она?На мгновение глаза Бейсинстока затуманились, лицо окаменело, а губы сложились в презрительную улыбку, как у его порочного брата.– Дорогая мисс Эштон, это следующая герцогиня Салтердон – красивая и богатая будущая жена Трея… леди Лаура Дансуорт Ронсвилл. Глава 6 Сидя за светлым письменным столом, украшенным фамильным гербом герцога, Мария в очередной раз пыталась изложить свои мысли на бумаге. Еще по одному письму Джону и матери, которые она никогда не отправит. Джон конечно, был бы счастлив получить от нее весточку. Письмо подарило бы ему надежду, что для него – для них – еще не все потеряно. Он мог бы даже приехать в Торн Роуз попробовать уговорить ее уехать с ним, выйти за него замуж… и провести оставшуюся жизнь в точности как мать…Она скомкала лист бумаги и бросила на пол. Почему ей не дает покоя та картина? Изображенный на ней человек вовсе не зверь. Не чудовище. Только воплощение власти и порока… нет, чрезмерного высокомерия. Человек, излучавший такую силу, что она чувствовала… Что же она чувствовала?«Захватывает дух» – слишком неточное выражение. Хотя… глупая девчонка. Сумасшедший ребенок. Наверное, отец был прав насчет нее.Из комнаты Салтердона доносились звуки, свидетельствующие о бурной деятельности Гертруды. Она металась от стола к креслу, вытирая пыль, взбивая подушки и собирая грязное белье. К этому времени Тадеус с помощниками должны были уже вытащить герцога из ванны и одеть его.Мария поспешила к остальным. Она на мгновение замерла на пороге и окинула взглядом сверкающую чистотой комнату. Его светлость, как всегда, сидел у окна спиной к ней, устремив взгляд куда-то вдаль. В воздухе стоял привычный запах фиалок.Вытиравшая пыль Гертруда подняла голову и улыбнулась.– Закончила письмо, милая?Мария кивнула и прошла в комнату, задержавшись у туалетного столика, чтобы поправить букет из желтых и малиновых цветов в хрустальной вазе. И с неудовольствием взглянула на свое отражение в зеркале. На нее смотрела женщина с большими голубыми глазами, овальным лицом, обрамленным слегка вьющимися пепельными волосами, и с розовым пухлым ртом. Совсем ребенок, как бы ни старалась она вести себя взрослая.– Неудивительно, что лорд Бейсинсток был поражен, когда увидел меня, – пробормотала она. – Совсем дитя. И о чем только думала ее светлость, когда нанимала меня?Гертруда поспешила к ней. Тряпка, как флаг, развевалась в ее руке.– У тебя доброе сердце, милая, а это нужно его светлости больше всего. Здесь требуется понимание и сочувствие.Мария подошла к окну, посмотрела на далекие холмы, а затем перевела взгляд на своего подопечного. В ее памяти всплыло твердое как гранит лицо и горящие серые глаза. Теперь она точно знала, каким когда-то был герцог.– Герти, ты согласна, что Бейсинсток красивый мужчина?– Не более, чем Салтердон, – с оттенком гордости ответила экономка, взмахнув тряпкой.– У Бейсинстока такие изящные черты лица.– Точно такие же были… у его светлости.– У лорда добрая и располагающая к себе улыбка. Гертруда перестала вытирать пыль и задумчиво ответила:– Вряд ли улыбку Салтердона можно было назвать доброй или приятной. Скорее распутной и наглой. И немного суровой. Несмотря на то, что эти два человека были похожи как две капли воды, их характеры отличались друг от друга, как день от ночи.– Это ты так считаешь, – бесстрастно произнесла Мария и обошла вокруг кресла герцога, оглядывая его нестриженые волосы и заросшее бородой лицо, а затем легко коснулась кончиками пальцев его плеча. – Исходя из того, что я узнала, прежний облик больше подходил ему, хотя разве может человек быть так своенравен и коварно гедонистичен, как описывают близкие его светлости?– Гедонизм – этическое учение, признающее целью жизни и высшим благом наслаждение; добро определяется как то, что приносит наслаждение, а зло – как то, что влечет за собой страдание.Она наклонилась и пристально посмотрела в его серые глаза, немного загипнотизированная той настойчивостью, с которой они смотрели в пространство куда-то позади нее. В отличие от глаз Бейсинстока, в его глазах светилось безумие, пустота, свидетельствовавшая о невозможности нормального общения с внешним миром.– Вероятно, ты вела слишком замкнутую жизнь в доме своего безгрешного отца, если не знаешь ответа на этот вопрос, – сказала Гертруда. – Не хочу ставить под сомнение честное имя его светлости, но понятие «гедонистский» мало подходит для описания его образа жизни. Если положение в обществе не помогало ему удовлетворить свои желания, то это делала его красивая внешность.– Понятно, – задумчиво протянула Мария, вспоминая, как заворожила ее (не говоря уже о назойливых леди Дреймонд) красота Бейсинстока.– А теперь он превратился вот во что, – тихо добавила она, выпрямилась и повернулась к Гертруде. – Принесите мне горячей воды, пену для бритья и бритву.– Это еще зачем?– Я хочу побрить его.– Но…– Теперь я видела, как он должен выглядеть. Совсем по-другому. Делайте, что я говорю, и побыстрее, пока благоразумие не взяло верх, и я не передумала.Гертруда вернулась через десять минут и поставила перед Марией поднос с бритвенными принадлежностями. Она суетилась, как потревоженная курица.– Все будет в порядке, – сказала ей Мария.– Но мисс, когда мы в прошлый раз пытались привести его в порядок…– Гертруда, милая, я и так достаточно нервничаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84