– Ты опять играл, да? – Нахмурившись, женщина покачала головой. – Черт бы побрал твою глупость. Сколько ты должен?
Он пожал плечами и отвел глаза.
– Десять тысяч. Лицо Бонни побелело.
– Я надеялся выиграть, чтобы вложить деньги в дом и дело. Поэтому поставил все свое квартальное содержание.
– О Боже! Ты знаешь, что будет, если Дэмиен узнает об этом. Он все заберет у тебя обратно, Майлз. Все. Брайтуайт. Дело. – Она изо всех сил ткнула его в плечо кулаком. – Слабоумный идиот, ты хоть знаешь, как трудно было убедить его дать тебе шанс доказать, что ты на что-то способен? Знаешь?
– Да, – ответил он, заглянув в ее большие глаза. Чувство вины и раскаяния навалилось на него с тяжестью гранитной плиты. Может, ему и наплевать, что окружающие думают о нем, но она – другое дело.
– Сожалею, – сказал он ей. – Я опять подвел тебя. Я не только жалкий пример неудачника, но и никудышный друг. – Отодвинув ее в сторону, он открыл дверь и выглянул в холодную, промозглую ночь. – Пожалуйста, передай мои извинения Дэмиену и вашим гостям.
– Я могу чем-нибудь помочь? – мягко спросила она.
– Я сам вляпался в эту грязь, мне самому и выбираться.. так или иначе. – Он стоял в дверях, не глядя на Бонни. Голова казалась странно пустой, а тело – оцепеневшим от прежнего гнева, который гнал его, словно безумца, через вересковую пустошь к дому брата.
Бонни тронула его за рукав.
– Ты мог бы подумать над предложением Либински.
– И продать свой единственный шанс сделать из себя что-нибудь путное? – Он нахмурился и покачал головой. -Я докажу, что я – Уорвик. Я добьюсь возрождения этих рудников, даже если это будет последнее, что мне удастся сделать, Бонни.
– Но Дэмиен говорит, что там осталось руды не больше чем на год.
– Я хочу рискнуть. В конце концов, я ведь игрок, верно?
– Очень неудачный игрок, – заметила она.
– Ах ты недоверчивая! – Он улыбнулся и дотронулся до ее щеки, коротко бросив взгляд на ее округлившийся живот прежде, чем отвернуться.
Наконец он запахнул мокрый плащ и вышел под холодный, моросящий дождь.
Глава 3
Когда Оливия покидала Девонсуик, туман угрожающе сгущался, делая узкую, извилистую дорогу еще более опасной. Время от времени до Оливии доносился голос возницы, понукающего испуганных лошадей. Пока Беатрис клевала носом, Оливия смотрела в темноту, то и дело спрашивая себя, зачем она рискует их жизнями, чтобы увидеться с Майлзом Уорвиком.
Унижение смешивалось в ее душе с гневом. То она представляла себе, как падает к его ногам и умоляет простить за отцовскую бестактность, то ей хотелось просто залепить пощечину, ударить в это снисходительное, красивое лицо за то, что он имел наглость подумать, что слишком хорош для нее или Брайана.
Потом она спрашивала себя, почему собственно ее волнует, что он думает о ней, ее отце или Брайане. Она уже давным-давно перестала прислушиваться к сплетням и домыслам, которые, порой, доходили до нее, смеясь над большинством из них или лукаво улыбаясь тем, которые были правдой. Однажды ей пришла в голову мысль, что раз уж сплетники вознамерились обвинить ее в безнравственности, почему бы не извлечь из этого удовольствие. В конце концов, женщине ее репутации не пристало заботиться о морали и этикете. Быть обвиненным в преступлении, не пожиная его плодов, просто глупо.
И все же, она не должна забывать об отце и сестре...
Девушка почувствовала, что карета повернула на дорогу, ведущую к Брайтуайту. Позади остались более гостеприимные лесистые равнины отца, а они углубились в самое сердце пустоши – бесконечных голых полей, поросших вереском и дроком, где буйные ветры воют и стонут, словно грешные души, затерявшиеся в ночи.
Вид за бархатной занавеской подтверждал их местонахождение. Старинные каменные ограды и живые изгороди, тянущиеся вдоль дороги на расстоянии почти полумили, вели к внушительным воротам Брайтуайта. Они были реставрированы вскоре после того, как Майлз поселился в доме... Прежде, чем он растратил деньги на игры и женщин. Огромные железные медведи, вызывающе вставшие на задние лапы и охраняющие вход испокон веков, были гербовым щитом Уорвиков. Еще с тех времен, когда первый из рода сражался на стороне короля Ричарда.
Наконец они свернули на широкую подъездную аллею, заросшую за годы запустения. Единственное пятно света пробивалось сквозь ветви деревьев, и лошади, почуяв тепло конюшни, припустили во весь опор, так что кучеру пришлось приложить немало усилий, чтобы остановить бьющих копытами и фыркающих животных.
Поплотнее закутавшись в накидку скорее из-за боязни замерзнуть, чем от холода, Оливия подождала, когда кучер откроет дверь и подаст ей руку. Оставив спящую Беатрис в карете, Оливия сошла в холодную ночь, взглянув на возвышающуюся громаду дома. Это был наполовину обычный особняк, наполовину замок с флигелями и остроконечными крышами, с черными окнами, которые, словно пустые глазницы, бессмысленно смотрели на свои бескрайние владения.
Оливия немного постояла на нижних ступенях особняка, взирая на серые каменные стены, исчезающие в низко нависшей мгле. Ивовая лоза потрудилась на славу, заполняя расширяющиеся трещины между камнями, но с наступлением холодов растения почернели и большей частью погибли. Они пощелкивали, словно игральные кости в чашке, когда холодный ветер яростно трепал их, ударяя о стену.
Она сделала глубокий, успокаивающий вдох и постучала в дверь.
Тишина.
Оливия снова постучала тыльной стороной ладони, на этот раз громче и решительнее. С упавшим сердцем она подумала, что, возможно, совершила ошибку, приехав сюда. Даже не «возможно», а совершенно определенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82