Досадливо морщась, оттого что за ними следит из укрытия наблюдатель, он тут же попытался успокоить ее.
– Мне показалось, я услышал крик, и испугался, не случилось ли с тобой какой беды. – Джервейс забрал у Элизии лук, бросил его на землю и взял ее маленькие ручки в свои ладони.
Элизия, прищурившись, внимательно изучала мужчину, стоявшего перед ней, и ясно сознавала и его возраст, и полное отсутствие человеческого тепла. И как она могла поверить, что Джервейс с его малопонятной сдержанностью стоит ее любви? Теперь, когда она узнала пылкость Марка, в прикосновении этого мужчины ей почудился ледяной холод.
Пораженный тем, что в карих глазах внезапно вспыхнуло презрение, Джервейс начал было подумывать, что, возможно, Беллем прав и нужно просто схватить строптивицу.
Элизии стало не по себе, когда Джервейс внезапно посуровел, и она принялась разглядывать кустарник, покрытый мелкими цветочками.
– В Рокстонском замке ничего нового не произошло. – Желая покончить с неприятным свиданием как можно скорее, Элизия выдумала предлог: – Я должна немедленно вернуться, чтобы встретить старейшин из деревни.
– К сожалению, сегодня утром старейшинам придется обойтись без их хозяйки.
Встревоженная незнакомым тихим голосом, раздавшимся позади, Элизия хотела обернуться, но ее руки попали в железные тиски и были заломлены за спину. Она отчаянно боролась, но лишь вывихнула плечо, а тем временем ее запястья оказались связанными.
– Кто вы такой? – решительно спросила Элизия у невидимого врага.
– Друг вашего жениха, – последовал ответ, и говоривший швырнул свою пленницу в объятия Джервейса, который не был к этому готов.
Отбиваясь изо всех сил, пока ее щиколотки связывали толстой веревкой, Элизия почувствовала в словах сарказм, гораздо более едкий, чем тот, что часто слышался в насмешливом голосе Марка.
– Улыбайтесь, миледи, – фыркнул незнакомец, когда Джервейс повернул к нему лицом взбешенную женщину, крепко связанную по рукам и ногам. – Ваше сокровенное желание, осуществление которого так долго откладывалось, скоро сбудется.
Элизия с ненавистью глядела на незнакомца, одетого во все черное, чей вид сначала удивлял, а потом наводил страх. В необычном многослойном одеянии, с черными бровями вразлет, он был похож на демона.
– Не хотите узнать, какое? – Вопрос был адресован Элизии, хотя незнакомец метнул взгляд на человека, который удерживал ее. – Ты нашел себе редкостную женщину, Джервейс. – Он снова посмотрел на пленницу и, хотя она молчала, пояснил чересчур сладким голосом, который прозвучал зловеще: – Завтра вы и ваш жених пойдете под венец.
– Кто вы? – Элизия не обратила внимания на последнее заявление, а упрямо повторила свой вопрос.
– Я Роберт Беллем, – презрительно усмехнулся незнакомец, – граф Шрусбери, хозяин поместий Арундел, Чичестер и Монтгомери в Нормандии и Уэльсе, а также замков Сиз, Алекон и других владений в Англии и Мейне.
Элизия промолчала в ответ на это перечисление. Да и что она могла сказать, представ перед человеком, который в нескольких странах считался самым надменным и жестоким?
– Полагаю, на вас произвело должное впечатление то, что я собираюсь лично проследить за вашим бракосочетанием с Джервейсом. – Беллем ткнул пленницу пальцем, чтобы она заговорила.
Элизия продолжала упрямо молчать. Ей даровали то, о чем она когда-то мечтала, но теперь ей было совершенно ясно, что она не хочет выходить за Джервейса. Яркий свет этой неопровержимой истины затмил все прочие спутавшиеся чувства, начиная от бесполезной гордости и до ничего не стоящих страхов. Она любила Марка, и именно у него был единственный ключ к ее счастью.
Джервейс внутренне ужаснулся упрямству девушки, продолжавшей молчать перед человеком, которого было опасно выводить из себя. В следующее мгновение он с облегчением увидел, что Беллема явно забавляет ее своенравие, а ведь все могло кончиться гораздо хуже для Элизии.
Беллем понял, чем обеспокоен Джервейс, и еще больше развеселился. Теперь, когда хозяйка Рокстона была крепко связана, он мог проявить благодушие; он мог проявить милосердие – по крайней мере до свадьбы, после которой Джервейс завладеет ее имением, а значит, и он сам.
Элизия смотрела, как человек, известный своей жестокостью, положил кусок пергамента с несколькими изящно написанными словами на охапку сена, служившую ей мишенью для стрельбы из лука. Она была не настолько глупа, чтобы не понимать, какую беду навлекает своим молчанием, и все же отказывалась сдаться.
Беллем вернулся к своему союзнику, который с явной неохотой удерживал темноволосую красавицу.
– Знаю, что ты находишь всех женщин отталкивающими, поэтому сам повезу леди Элизию на своем жеребце, – объявил Беллем, протягивая руки к связанной жертве.
В ответ на оскорбление Джервейс злобно посмотрел на Беллема, но не посмел спорить с опасным сообщником, который перекинул через плечо Элизию и направился в заросли, где были привязаны лошади.
По лесу глухим эхом разнесся презрительный хохот Беллема, когда тот вновь взглянул на Джервейса и задал вопрос, не ожидая получить на него ответа.
– Разреши одну загадку, которая давно меня мучает: ты испытываешь неприязнь только к женской плоти или ко всякому человеческому прикосновению?
За многие годы знакомства Джервейс не раз убеждался, что для Беллема нет большего удовольствия, как поиздеваться над людьми. Но несмотря на это, его лицо так побледнело, что рыжая шевелюра еще ярче запылала. Он еле сумел разжать кулаки, чтобы вскочить на коня.
Беллем продолжал зло хохотать, пока грубо забрасывал Элизию на спину лошади и сам взбирался в седло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66