Она зевнула и уже собиралась попрощаться с Майклом, как вдруг он резко подхватил ее, приподнял над полом и крепко поцеловал в губы, как в прошлый раз. Хотя нет. Не так, как в прошлый.
Теперь поцелуй длился дольше и был более… конкретным, что ли. Сью успела за это время оцепенеть, испугаться, разозлиться, упереться в грудь Майкла руками — и начать отвечать. В тот же миг смуглый бандит поставил ее на пол, развернул к двери и легким толчком отправил в каюту.
Сью аккуратно закрыла за собой дверь и медленно осела на пол. Губы у нее горели, щеки пылали, а в животе порхала тысяча бабочек. Девушка зажмурилась и вполголоса произнесла:
— Господибоженька, научи, что делать… Я. Люблю. Джулиана. Нет, не так. Я люблю… я люблю… Никого я не люблю! Спать я хочу, вот что.
В эту ночь Сью спасал из пожара совершенно другой принц. Высокий шатен с карими глазами. И на этот раз за борт ее никто не выбрасывал.
6
После праздника все отсыпались до полудня, потом жизнь вошла в свою колею, и потянулись размеренные жаркие дни, когда можно ничего не делать, валяться в шезлонге с книжкой, потягивать сок из высокого запотевшего бокала и болтать ни о чем.
Сью всем этим и занималась, хотя почти не получала от этого удовольствия. После той ночи, после праздника Нептуна, она все чаще уходила на корму и пряталась там от Вивиан, Фатимы, сэра Эгберта и даже Джулиана. Задумчивость и мрачный вид — вот отличительные признаки, по которым можно было узнать в те дни Сьюзан Йорк.
Сью злилась на себя. Она не понимала, что с ней происходит. Начать с того, что наутро, после разговора с Беннетом, она взглянула на Джулиана едва ли не с отвращением. Возможно, скажи он что-нибудь насчет поведения Сью ночью, она и вовсе возненавидела бы его, но молодой человек молчал и выглядел таким подавленным и расстроенным, что в конце концов Сью стало его жалко. Они снова начали гулять под ручку, беседовать о поэзии и рассматривать бегущие за кормой волны. Однако Сью больше не смотрела на белокурого секретаря с обожанием. Она вообще редко поднимала на него глаза, но в такие минуты совсем иной огонь горел в них.
Сью самым настоящим образом томилась от вожделения. Разумеется, она этого не понимала и пришла бы в ужас, скажи ей кто об этом, но факт оставался фактом. Тело Сью Йорк зажило своей тайной жизнью, кровь теперь бурлила в жилах, сердце билось чаще, девушку бросало то в жар, то в холод, она часто плакала без причины, стала рассеянной и невнимательной.
Когда Джулиан прощался с ней и желал спокойной ночи, склоняясь над ее рукой, она еле удерживалась, чтобы не вцепиться в его золотистые кудри. Будь она поопытнее, она потеряла бы к нему всякий интерес, но Сью не имела никакого опыта вовсе, поэтому бессознательно держалась за Джулиана, как за спасательный круг. Она упрямо твердила себе, что любит Джулиана, что он тоже влюблен в нее, но той трепетной любовью, которая просто не допускает вольностей… Одним словом, Сью упрямо подгоняла свою историю под образец сентиментальных романов, которые были в ходу в приюте (нелегально, под покровом ночи) и которых было полно в судовой библиотеке.
Собственно, только они в библиотеке и были. Собрание сочинений Шекспира унес к себе сэр Эгберт, та же участь постигла Теккерея, а на робкое замечание старшего помощника, что другие пассажиры могут тоже захотеть почитать, сэр Эгберт насупил косматые брови и возопил:
— Не смешите меня, мой друг! Эти?! Пройдитесь по палубе, посмотрите на обложки! «Цветок моей страсти»! «В объятиях дьявола»! «Праведная куртизанка»! От чтения хорошей литературы эти цветы вянут и опадают на глазах. Вчера леди Уимзи выпросила у меня том с сонетами — иду через полчаса, смотрю: храпит! Спит над сонетами Великого Барда! Непостижимо! Я, разумеется, выдернул у нее книгу, подсунул какую-то дрянь в мягкой обложке, так она и не вспомнила за ужином. Нет, Эдвард, книги будут у меня в каюте, а если найдется здесь хоть один ценитель — милости прошу. В любое время суток!
Сэр Эгберт внимательно следил за состоянием Сью и страшно переживал, что не может поговорить с ней откровенно. Он то и дело теребил Вивиан, уговаривая ее разузнать все подробно, но молодая женщина не слишком преуспела в этом. Сью замкнулась в себе и старательно играла роль влюбленной барышни.
Майкл Беннет не показывался на верхней палубе, и Сью убедила себя, что это к лучшему. По крайней мере, Джулиан не будет нервничать.
Однажды после обеда, когда большая часть пассажиров мирно дремала в прохладных каютах, сэр Эгберт с помощником вели затяжные бои на поле в клеточку, а Джулиан изъявил желание «писать акварелью», под легким тентом сошлись Сью, Вивиан и Фа-тима. Восточная дива решительно прогнала своих молчаливых телохранителей и радостным шепотом сообщила, что мисс Кларк спит в каюте.
— Вы себе не можете представить, как я рада ее сну! Чувствую себя графом Монте-Кристо, когда он сбежал из замка Иф. Узник, вырвавшийся на волю!
Вивиан усмехнулась.
— Фатима, вы хоть отдаете себе отчет, что, скажи вы об этом еще кому, вам не поверят? Мы ведь все, в каком-то смысле, ваши гости.
Девушка вспыхнула и умоляюще сложила руки на груди.
— Леди Милтон, умоляю, не напоминайте мне об этом! Я больше всего на свете боюсь, что всю жизнь о Фатиме будут говорить: «А, это та, у которой папа шейх-миллиардер». Но ведь я — это я, Фатима. Я дышу, живу, пою, хочу встретить любовь, хочу иметь семью, детей, хочу жить в светлом и радостном доме… Сью удивилась горячности подруги.
— Разве у тебя может быть иначе, Фатима? Ты красива, талантлива, тебя любят сотни людей, у тебя нет никаких трудностей с деньгами — это же хорошо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44