— обратился к нему Бенедикт.Колин покачал головой.— Мама наверняка предпочла бы, чтобы я там находился, однако она этого от меня не требовала.— А я требую, — проговорил Бенедикт.— Ну ладно, — вздохнул Колин. — Уже ухожу.— Вот и отлично, — бросил Бенедикт.— Один-одинешенек, лицом к лицу с этими кровожадными волчицами…— Волчицами? — не поняла Софи.— Это я о молодых дамах, желающих выйти замуж, — пояснил Колин. — В основном это кровожадные волчицы. Вас, естественно, я не имею в виду.Софи сочла за лучшее не упоминать о том, что она вовсе не является кандидаткой в жены.— Для моей матушки не было бы большего счастья… — начал Колин.Бенедикт застонал.— …чем женить моего дорогого старшего брата. — Он помолчал и задумчиво договорил:— Разве что женить меня.— Вот именно. Чтобы появился повод выпроводить тебя из дома, — сухо заметил Бенедикт.На сей раз Софи действительно хихикнула.— Но ведь он намного старше меня, — продолжал Колин, — вот пускай и отправляется на виселицу… то есть я хотел сказать — к алтарю.— На что это ты намекаешь? — нахмурился Бенедикт.— Ни на что, — отозвался Колин. — Я вообще никогда ни на что не намекаю.Бенедикт повернулся к Софи.— А вот это верно.— Ну так что? — обратился Колин к Софи, картинно взмахнув рукой. — Может быть, пожалеете мою бедную, многострадальную матушку и отведете моего дорогого братца к алтарю?— Он меня об этом не просил, — шутливо ответила Софи.— Ты что, выпил лишнего? — сердито бросил Бенедикт.— Ну что ты, я совсем не пил, — весело проговорил Колин, — однако всерьез подумываю над тем, чтобы исправить это упущение. Выпивка может оказаться единственным средством, позволяющим сделать этот вечер сносным.— Если эта выпивка заставит тебя убраться с моих глаз долой, она тоже окажется единственным средством, которое поможет сделать этот бал сносным, — заявил Бенедикт.Колин ухмыльнулся, весело отсалютовал и был таков.— Приятно видеть, когда братья так сильно любят друг друга, — прошептала Софи.Бенедикт, рассерженно наблюдавший за тем, как брат исчезает в дверях, снова переключил свое внимание на нее.— И это вы называете любовью? Софи вспомнились Розамунд и Пози, вечно подкалывающие друг друга, причем отнюдь не шутливо.— Да, — решительно ответила она. — Совершенно ясно, что вы жизнь за него отдадите. А он — за вас.— Думаю, что вы правы. — Бенедикт сокрушенно вздохнул, но тотчас же, улыбнувшись, заметил:— Хотя мне страшно не хочется в этом признаваться. — Облокотившись о стену, он скрестил руки на груди, изображая человека, умудренного опытом. — А скажите-ка мне, у вас есть братья или сестры?Помешкав, Софи решительно ответила:— Нет.Одна бровь у Бенедикта изумленно поползла вверх. Склонив голову набок, он заметил:— Интересно, почему вы так долго думали, прежде чем ответить на мой вопрос? Мне кажется, ничего сложного в нем нет.Софи отвернулась, пряча глаза. Ей всегда хотелось иметь семью. Откровенно говоря, это было ее самым сокровенным желанием. Отец никогда не признавал ее своей дочерью, даже когда они оставались с глазу на глаз, а мать умерла при родах, давая ей жизнь. Араминта шарахалась от нее, как от прокаженной, а Розамунд с Пози никогда не были ей сестрами. Пози периодически выказывала ей дружеские чувства, но даже она постоянно обращалась к Софи с просьбами: то подшить платье, то сделать прическу, то почистить туфли.И хотя Пози в отличие от матери и сестры не приказывала, а просила, Софи понимала, что отказа она не потерпит.— Я единственный ребенок, — наконец сказала Софи.— И это все, что вы можете сказать? — пробормотал Бенедикт.— Совершенно верно, — согласилась Софи.— Очень хорошо. — Он не спеша улыбнулся. — И какие вопросы мне разрешено вам задать?— Никаких.— Совсем никаких?— Могу лишь сказать вам, что мой любимый цвет — зеленый, и не более того.— Но к чему такая таинственность?— Если я отвечу на этот вопрос, — проговорила Софи с загадочной улыбкой, вполне, по ее мнению, соответствующей образу таинственной незнакомки, — она тотчас же исчезнет.Бенедикт слегка подался вперед.— Вы всегда сможете снова ее создать.Софи невольно отступила на шаг. Взгляд Бенедикта становился жарким, а она достаточно наслушалась разговоров слуг, чтобы понимать, что это означает. И хотя все происходящее заставляло ее душу трепетать, она не была настолько смелой, насколько пыталась казаться.— Во всей сегодняшней ночи таинственности больше чем достаточно, — заметила она.— Только не во мне, — возразил Бенедикт. — Я перед вами весь как на ладони. Можете спрашивать меня о чем угодно.— Неужели? — удивилась Софи. — А мне казалось, что у каждого человека есть свои секреты.— У меня их нет. Моя жизнь безнадежно банальна.— Быть этого не может!— Но это правда, — сказал Бенедикт, пожав плечами. — Я ни разу не соблазнил ни невинную девицу, ни даже замужнюю даму, у меня нет карточных долгов, и мои родители всегда были верны друг другу.То есть он в отличие от нее рожден в браке, подумала Софи, и при этой мысли у нее больно сжалось сердце. Ведь узнай он, что она незаконнорожденная, он никогда бы к ней не подошел.— Вы так меня ни о чем и не спросили, — напомнил ей Бенедикт.Софи удивленно захлопала глазами. Она не думала, что он говорит серьезно.— Хорошо, — пробормотала она, сбитая с толку. — Какой ваш любимый цвет?— Вы собираетесь тратить ваш вопрос, чтобы узнать такую ерунду? — ухмыльнулся Бенедикт.— А мне разрешено задать только один вопрос?— Это более чем справедливо, учитывая, что вы не разрешили задать вам ни одного. — Бенедикт наклонился к ней, и его темные глаза блеснули. — Ответ: синий.— Почему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15