Затаив дыхание она несколько раз щелкнула ножницами, слушая звон металла и внушая себе, что у нее хватит сил выполнить задуманное. Это был единственный выход и самый безопасный. Нельзя же все время спать в шляпе, а тем более за неделю, что ей придется провести в открытом океане, шляпу хотя бы раз наверняка сорвет ветром.
Джорджи ухватила прядь густых волос и, не обращая внимания на трясущиеся руки, стала отрезать волосы, которые никак не хотели поддаваться тупым ножницам. Наконец, часть волос была отрезана, и Джорджи отшвырнула их на кровать. Затем она стала безжалостно стричь волосы с другой стороны.
Когда она медленно перевела взгляд на зеркало, то почувствовала себя так, как будто бы ее подло обокрали.
От былой красоты ничего не осталось. На голове царил полнейший беспорядок. Из глаз девушки полились слезы жалости к себе самой, и она стала подравнивать то, что осталось от ее прекрасных, струящихся по плечам волос. Джорджи прилагала титанические усилия, чтобы придать своей голове мало-мальски приличный вид, слезы катились градом, волоски прилипали к лицу, и оно сильно зудело. Даже, если бы Джорджи пришлось все время прятать волосы, она могла бы утешаться мыслью, что они всегда при ней, и в нужную минуту их можно продемонстрировать, как это было Четвертого Июня. А теперь пройдет много лет, прежде чем она станет снова хорошенькой.
Джорджи положила ножницы на комод и вытерла залитое слезами лицо. Теперь можно было как следует рассмотреть себя в зеркале. Глаза под густой челкой, казалось, стали еще больше. Джорджи решила, что напоминает глупенького сказочного эльфа в шляпе с бубенчиками, расклешенной блузе и штанишках в обтяжку. При виде такого комичного зрелища ее губы невольно сложились в улыбку. Меланхолическое настроение стало потихоньку проходить.
— Ну, Джорджи, ради всех святых, — ругала она сама себя, пытаясь пригладить волосы. — Ведь не век же они будут такими. А глазом моргнуть не успеешь, как они опять отрастут.
Джорджи подмела пол и собрала в руку валявшиеся волосы, потом она подошла к окну и выбросила их на улицу. Ей совсем не хотелось, чтобы Пирс обнаружил в мусорнице обрезки волос и стал задавать ненужные вопросы. Тут Джорджи повернулась к кровати и увидела две отрезанные косы. Ее сердце снова сжалось от боли.
Однако Джорджи больше не была расположена упиваться своими страданиями и решила, что сделает из кос отличный парик, когда все станет на свои места. Если она надумает сыграть роль леди, ей не придется ждать, пока отрастут волосы. Однако, неизвестно, осмелится ли она сыграть еще одну такую шутку.
Прошлое представление закончилось полной катастрофой. И все же, на всякий случай, Джорджи сложила отрезанные косы и запихнула их в самый низ дорожного мешка, под свои скудные пожитки.
— С глаз долой, из сердца вон, — сказала она и забросила мешок в дальний угол. Затем, бросив прощальный скорбный взгляд на мешок, она устремилась к двери.
У самого выхода Джорджи бросилась в глаза ее старая шляпа. Внутренний голос подсказывал ей, что ляпу надо надеть, без нее Джорджи выглядела очень с женственно. Однако, ничего не поделаешь, придется рискнуть. Иначе можно остаться голодной.
Джорджи вошла в просторную столовую, где увидела нe одну новую хрустальную люстру, висевшую над стенькими столиками, покрытыми льняными скатертями. Она вздохнула. Цивизация потихоньку прокрадывалась и в эту дикую глушь, которую Джорджи любила за подаренную ей свободу, о которой раньше нельзя было и мечтать.
Разглядывая посетителей, Джорджи заметила Пирса, девшего за столиком в самом дальнем углу. На ватных ногах она направилась к нему. Джорджи молила Бога, дабы Пирс не устроил сцены, если раскроет ее маскарад.
Когда она проходила под ярко горящей люстрой, Пиpc взглянул на нее, и его глаза расширились от изумления. Он вскочил на ноги. Джорджи застыла как вкопанная. Он все знал.
Ее охватило непреодолимое желание немедленно жать, однако гордость взяла верх. Она не побежит ни Пирса, ни от кого бы то ни было вообще. А кроме того, все неприятности произошли в основном по его вине.
Пирс уставился на нее, как баран на новые ворота, а она не подошла к столику, а затем молча рухнул в кресло.
Потеряв всякую надежду получить жареного цыпленка, Джорджи с враждебным видом уселась напротив Пирса.
Наступило бесконечно долгое молчание, длившееся на самом деле не более нескольких секунд. Вот сейчас он гвоздит ее своим непроницаемым взглядом и скажет редкую гадость.
— Я уже все заказал, Джорджи. Еду вот-вот принесут. Я тут подумал, — продолжил Пирс, — я, пожалуй, был с тобой слишком суров. Мне надо хорошенько отдохнуть, поэтому я сниму отдельную комнату… Черт возьми! Ну как же ты похож на свою сестру!
Глава 11
Пирс вышел из капитанской каюты в отвратительном расположении духа. Ему только что сообщили, что в течение последующих десяти или двенадцати дней он будет полностью лишен уединения. Именно за это время корабль должен дойти до Сан-Франциско.
Поднявшись на палубу Пирс увидел, что паруса уже натянуты, и — маленькая двухмачтовая шхуна выходит в море. Отыскав глазами мятую шляпу Джорджи, торчащую над сложенными бревнами, Пирс кивнул ему, и мальчишка, отскочив от перил, кинулся наверх.
— Что нужно капитану? Он слышал что-нибудь об отце?
— Да нет, ничего не слышал. Он сказал, что наши вещи, то немногое, что у меня есть, потому что все мое имущество осталось в Орегон-Сити… — При этой мысли у Пирса стала пульсировать вена на виске, — и за это я должен поблагодарить твоего отца.
— Ближе к делу. Что сказал капитан?
— Нам придется разместиться в одной каюте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91