– Цедрик Инграм может не понять, – предупредила Пруденс. В ее голосе послышалась надежда.
Алиса улыбнулась своему отражению в зеркале:
– Мне придется рискнуть.
ГЛАВА 4
С вершины Фенвикских гор открывались дали неоглядные. Внизу, подобно ковру ручной работы, раскинулись поля, за ними виднелись кущи деревьев, и завершала картину узкая изогнутая полоска песчаного пляжа. А дальше – сколько хватало взора – бесшумно катило волны море.
Алиса и Филипп остановили лошадей у края вершины, голым скалистым отвесом обрывавшейся к берегу моря, а с другой стороны уходящей пологими, густо поросшими стеной леса склонами. Как и говорил лорд Стразерн, это место было удобно для верховой езды – открывался прекраснейший вид.
Но Филиппа мало волновал пейзаж – он смотрел на Алису Лайтон. Видел, как она высоко и ровно сидела в седле, сколько грации было в ее осанке, и – смущение от ее присутствия переходило в нем в тайное удовольствие видеть ее. Он впитывал ее в себя и чувствовал, как она заполняет все его мысли.
Почти всю дорогу они скакали галопом, обгоняя ветер, и на персиковой коже Алисиных щек зарделись розы румянца. Голубыми брызгами искрились глаза, споря с цветом драгоценного сапфира, а губы, опьяненные улыбкой, притягивали к себе. Не отрываясь, он смотрел на нее, и она казалась такой открытой, такой невинной, как будто только сейчас он увидел ее впервые.
Это ощущение не прошло, когда она посмотрела на него сияющими глазами и мягко сказала:
– Я будто здесь впервые – так никогда не восхищал меня этот прекрасный пейзаж. Вы не возражаете, если мы сойдем с коней ненадолго?
– Конечно, госпожа Алиса.
Он повернулся к конюху, ехавшему на приличном расстоянии от них, и приказал ему держать лошадей. Спрыгнув с коня, Филипп помог Алисе спуститься на землю. Она скользнула в его объятия, а он, прежде, чем опустить ее, крепко обхватил руками стройную талию. Она улыбнулась и вдруг осознала, что они – мужчина и женщина.
– Филипп, – едва прошептала она.
Это светская леди вежливо возразила джентльмену, который зашел слишком далеко, – а сама она нежно, страстно неслась навстречу ему. Филипп ощутил переполнявший ее жар, захлестнувший его изнутри, и, повинуясь желанию, сжал ее и – отпустил. У Алисы перехватило дыхание. Он стоял молча и чувствовал, как его тело сжигает огнем.
И уходя, убегая от чувств, он произнес первое, что пришло в голову:
– Вид здесь, действительно, прекрасный, как я и предполагал.
Алиса почувствовала подспудный смысл его слов. Их взгляды встретились.
– Мне всегда нравилось это место. Вы не потрудитесь немного отступить, сэр Филипп?
Он уже овладел собой. Стоять так близко от нее, почти соприкасаясь телами, было невозможно – хотелось сразу взять и впиться во влажную свежесть ее капризно изогнутых губ своими жадными губами. Но позволить себе это было бы безумием. И не потому лишь, что где-то рядом стоял слуга, Филипп поклялся самому себе – не трогать Алису Лайтон, пока не наладится связь с роялистами Западного Истона.
Легкой походкой они прогуливались по краю обрыва, любуясь зеленью полей и голубизной моря, слизывающего сухое золото песчаного пляжа.
– Позвольте сделать вам комплимент: вы прекрасно владеете лошадью, – подавленно сказала она. Посмотрела искоса, зовуще-сдержанным взглядом. – Я не сказала вам об этом, когда вы спасли меня, в тот день… И сегодня тоже… я заметила – вы ездите так, будто родились в седле.
Филипп недоверчиво улыбнулся: опасно влекущая красавица исчезла – ее сменила пристойная леди-роялистка. Опять начиналась игра в кошки-мышки.
Полушутя-полусерьезно, что-то подразумевая, он сказал:
– Я научился у отца, а он был известен при дворе как прекрасный наездник.
То, что Филипп позднее усовершенствовал свои навыки, служа в кавалерии парламента, а позднее – у Кромвеля, здесь не было упомянуто.
– Как интересно! – быстрый взгляд Алисы сквозил кокетством, но в глубине его прочитывалась напряженная работа мысли: – Я не помню, чтобы ваш дядюшка, сэр Ричард Гамильтон, был превосходным наездником.
Филипп рассмеялся:
– По словам отца, он действительно таковым не был. Дядя Ричард не то чтобы ненавидел лошадей, он просто смотрел на них как на средство передвижения. Кажется, мой дедушка имел склонность к диким лошадям, а дядя как-то попытался проехать на необузданном жеребце, будучи еще подростком. И переломал себе ребра и руку. После этого его непросто было усадить на лошадь.
– Тогда это многое объясняет. Насколько я понимаю, ваш отец всегда имел возможность помериться силами с дикими лошадьми?
Филипп кивнул, поглощенный воспоминаниями о прошлом. Он ясно представил себе отца, как он поглаживает нос и губы неуправляемого скакуна, успокаивает его своим прикосновением, тихо бормочет ему что-то на ухо спокойным убаюкивающим голосом.
– Мой отец имел подход к лошадям, и, думаю, дед уважал его за это. И Ричарда всегда приучали к лошадям, несмотря на то, что он являлся наследником. А любимцем деда был мой отец. Вот почему после смерти дедушки отец вынужден был сослать себя на королевский двор. Враждебность, возникшая из-за его ухода в придворные, была настолько сильна, что они с дядей Ричардом постоянно держались порознь.
– Сослать?! Какое странное слово вы употребили. Я думала, что жизнь при дворе вам приятна.
Услышав удивление в голосе Алисы, Филипп вздрогнул и пришел в себя. «Осторожно!» – сказал он мысленно и постарался придать лицу бесстрастное выражение; войдя снова в ту роль, которую играл.
– Мой отец служил королю, и, когда я был подростком, мы жили в Лондоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94