От него ей нужно только семя.
– Это очень вероятно, – повторил он, – но пока еще слишком рано, чтобы знать наверняка. Нам нужно стараться и впредь.
Она промолчала, и тяжелая тишина повисла в комнате, давя на них обоих. Почему она ничего не говорит? Неужели она так страдала в его руках этой ночью? Ведь он доставил ей удовольствие, разве нет?
Ему вдруг стало стыдно за то, что он вынудил ее просить удовлетворить себя. Он и так мог дать ей блаженство, вовсе не обязательно было доводить ее до безумия, и все же он страстно желал, чтобы она хотела его так же, как и прежде, до того, как узнала о Бертраде.
Бертрада. Эта женщина всегда стояла между ними, даже теперь, на их брачной постели.
Как и его гордость. Неужели даже теперь он не может избавиться от греха гордыни?
Ричард перевернулся на спину и подложил руки под голову. Изабель перенесла огромное потрясение, когда Адам напал на нее, и не успела она смыть со своего тела следы крови этого человека, как он уложил ее в постель. Он никудышный муж, раз так обращается со своей женой. У него не хватило сил и воли, чтобы остановиться, чтобы приструнить свою похоть.
А это самый страшный из смертных грехов. Им управляет его тело. Он ничем не лучше животного, ищущего самку. Он даже хуже, потому что обладает разумом и душой. Он согрешил с Бертрадой, а теперь перенес эту грязь в свой брак.
Он просто хотел обладать Изабель, хотел смыть с нее последние воспоминания о прикосновениях Адама, окутать ее своей аурой, своим ароматом. И он сделал это, но все, чего он сумел добиться, так это то, что его жена лежит рядом с ним, напуганная и молчаливая.
– Тебя беспокоит твой супружеский долг? – спросил он, глядя в потолок.
Она долго молчала. До их ушей доносился приглушенный шум из холла: потрескивание дров в очаге, плеск воды, мужские голоса и женский смех. Но Изабель молчала.
– Нет. – Изабель лежала на боку, отвернувшись от него и зажав руки меж согнутых коленей. – А тебя?
– Нет, – коротко ответил он. – Я нахожу свой супружеский долг более чем приятным.
Она вздохнула, и он почувствовал, что она дрожит.
– Я шучу, Изабель, и, видимо, не остроумно. В монастыре мало внимания уделяли юмору, и я, наверное, забыл, как надо веселиться, впрочем, как и драться.
– Ты прекрасный воин, – поспешила заверить она.
– Хоть в чем-то ты меня защищаешь, – сказал он.
Он почувствовал, что она улыбается в темноте, и улыбнулся в ответ.
– Так же, как и ты защитил меня, – произнесла она, благодаря его.
– Это мое право и моя обязанность.
– Обязанность, – эхом повторила она.
– И также мое удовольствие, – признал он. – Молись за меня, Изабель, потому что я нисколько не сожалею о том, что отправил его в ад, и не раскаиваюсь в содеянном.
Она перевернулась на спину, согнув ноги в коленях и скрестив руки на животе.
– А будешь ли ты, нет, сможешь ли ты молиться за меня, зная, что я стала причиной его смерти?
Он резко повернулся к ней.
– Как можешь ты быть причиной его смерти, когда это он набросился на тебя, как волк на беззащитного кролика? Ты – причина? Нет, это моя рука отправила его в мир иной, и мне должно молиться об упокое его души.
Изабель повернула голову и посмотрела на него, все еще крепко обнимая себя руками.
– А мне – нет? Разве я не… спровоцировала его? Разве это не я…
– А разве кролик провоцирует волка? – перебил он, приподнимаясь на локте, чтобы заглянуть ей в глаза. Улыбнувшись, он добавил: – Тебе все равно придется помолиться за меня, Изабель, никуда не денешься. Потому что именно сейчас мне это необходимо. Может быть, придет время, и я буду усердно молиться за тебя, но пока твой черед не настал.
Его слова снимали с нее всю вину. Он освобождал ее от навалившегося тяжкого чувства стыда. Он не считал ее ответственной за нападение Адама, он не думал, что она спровоцировала его своим кокетством и флиртом, хотя имел на это полное право. Ричард освобождал ее, полностью снимал с нее всю ответственность за случившееся. Его слова были наполовину шутливыми, но это не меняло их смысла.
Изабель посмотрела на него, и ее губы расплылись в лучезарной улыбке.
– Мой черед не настал?
– Нет, – сказал он, улыбнувшись в ответ, – пока еще нет. Ты не сделала ничего, абсолютно ничего, Изабель.
– А ты скажешь, когда мне будет необходима твоя молитва?
Ричард поцеловал кончики ее волос и улыбнулся:
– Давай оба будем помнить о твоей просьбе сообщить тебе, если ты допустишь ошибку. Это прекрасный способ начать супружескую жизнь.
– Ты так думаешь? – лукаво спросила она, широко улыбаясь.
– Естественно. А разве я не монах, который должен быть хорошо осведомлен обо всех духовных делах?
– Никакой ты не монах, – мягко произнесла она.
– Нет, – согласился он, – но я муж и, как муж, предлагаю тебе поспать.
– А ты останешься со мной? – спросила она.
Останется ли он с ней на всю ночь или проведет время до рассвета в часовне за молитвами Господу как бенедиктинский монах? Он муж, а не брат. И он останется. Он будет рядом с ней всю свою жизнь.
– Естественно, останусь, – сказал он, нежно целуя ее губы.
Она уснула еще до того, как он в первый раз прочитал «Отче наш». Ее дыхание было глубоким и спокойным, она свободно раскинула руки, расслабившись во сне. Внезапно она дернулась, открыв рот в безмолвном крике, и ее страх наполнил комнату.
– Спи, Изабель, – нежно прошептал он, успокаивая ее. – Никто не обидит тебя, пока я жив.
Она уснула. Ее страх остался в прошлом, как сон, туманный и фантастический. Он положил руку ей на спину, радуясь уже тому, что Изабель дышит. Она жива, она в безопасности. А больше ничего не имеет значения.
Она принадлежит ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102