Я собираюсь предложить ей возглавить проект в Куинс-Пойнт и хотел бы, чтобы вы стали у нее прорабом. Ей нужен кто-нибудь, чтобы справляться с рабочими, по крайней мере до тех пор, пока она не приберет их к рукам.
— При сложившихся обстоятельствах я не думаю, что она ухватится за это предложение.
— Потому что вы будете там? Джаррет покачал головой.
— Потому что вы будете там. Там, в Нью-Йорке. Она не отпустит вас одного. Вероятно, она не будет выпускать вас из поля зрения. Она прошла весь этот путь не для того, чтобы рисковать вашей жизнью во второй раз.
Джей Мак поправил на носу очки. Его желтоватые брови сдвинулись, обозначив на лбу вертикальную складку.
— О чем, черт возьми, вы говорите? Джаррет отошел от двери.
— О крушении поезда, — сказал он. — О вашей жене и Холлисе. А вы о чем говорите, черт возьми?
— О том, чтобы вы с моей дочерью пришли в себя. Не говоря ни слова, мужчины внимательно смотрели друг на друга, восстанавливая в памяти беседу.
— Я думал, вы говорили с Ренни, — наконец сказал Джаррет.
— Я говорил.
— Но не о крушении в Джагглерс-Джамп.
— Нет, — сказал Джей Мак. — А что, должен был? Джаррет провел пальцами по волосам и вздохнул.
— Я думал, она об этом скажет. Вы посылали телеграмму на восток?
— Еще нет. Так что насчет Холлиса и Нины? Джаррет ответил не сразу. Он подошел к кладовой, нашел там бутылку виски, достал два стакана и наполнил их.
— Еще нет двенадцати, — сказал Джей Мак. Джаррет невесело улыбнулся.
— Уж такие это новости.
Холлис невесело улыбнулся.
— Уж такие это новости, — сказал он, подталкивая к Нине стакан с шотландским виски. Прежде чем убрать графин в буфет, он плеснул себе в стакан еще и поднял его в шутливом приветствии.
Нина не спешила. Ее хрупкие пальцы обвились вокруг стакана, вес которого, казалось был слишком велик для ее тонких рук. Ее голова с волосами светло-желтого цвета едва доходила до плеча Холлиса. Она подняла к нему лицо. Молочно-белая кожа обтягивала красиво очерченные скулы. Широко расставленные глаза имели такие огромные зрачки, что светло-коричневая радужная оболочка казалась совсем узкой. Нине было уже около пятидесяти, но даже при очень ярком свете она выглядела лет на двенадцать моложе.
Холлису нравилась ее утонченность, изысканная хрупкость-черт, грациозность движений. Он любил входить в нее, держа ее на весу и задрав кверху шелковые юбки. Она позволяла делать со своим телом все что он хотел, ни в чем не отказывай, но сама никогда не проявляла инициативы, редко разговаривала во время слияния и никогда не комментировала потом. Ее холодная сдержанность никогда не нарушалась. Это сводило его с ума, заинтриговывало. Когда Холлис был рядом с ней, он испытывал желание ее защитить, когда был в ней — чувствовал себя могущественным.
Сейчас он не мог вспомнить, кто из них первым сделал шаг к сближению. Долгое время Холлис считал, что инициативу проявил он. Теперь он не так уж был в этом уверен. Ему казалось, что она могла заставить его поверить, что он сам подошел к ней — поскольку это соответствовало ее намерениям. Временами он чувствовал, что полностью контролирует положение дел в их союзе, а временами он точно знал, что им манипулируют. Также были моменты, когда граница между этими состояниями размывалась, и она сохраняла контроль, позволяя ему считать, что он хозяин положения.
Если бы Нина Уорт была кошкой, то только кошкой сиамской.
Широкие плечи Холлиса поднялись, когда он чокнулся с Ниной. Свет газовых ламп отражался от полированной деревянной обшивки кабинета и преломлялся в стеклянных гранях стаканов. Холлис сделал глоток, затем подал руку Нине и проводил ее к двойному креслу. Они сели одновременно, слегка повернувшись друг к другу. Ее почти черные глаза не отрываясь смотрели ему в лицо. Маленький рот был влажным от виски.
— Он жив, не так ли? — спросила Нина. Звук ее голоса был холодным и элегантным, подобно звону замерзшего кристалла. Голос звучал ровно, без страсти или осуждения. — Вот то, что ты хочешь мне сообщить.
То, что она догадалась, поразило Холлиса. Он кивнул.
— Как ты узнала?
Она пожала плечами. Покрой утреннего халата подчеркивал стройные, плавные очертания ее фигуры.
— Когда ты об этом узнал?
— Меньше часа назад. Я пришел сюда сразу, как только об этом услышал. Он возвращается в Нью-Йорк.
Холлис взглянул на свои карманные часы.
— Фактически он будет здесь меньше чем через тридцать шесть часов. Поезд номер 448 прибывает среди ночи.
По виду Нины нельзя было сказать, что она удивлена.
— Значит, скоро, — спокойно сказала она. Он кивнул:
— Я думаю, он собирался держать это в секрете. Кажется, он в пути уже несколько дней. Его опознал один диспетчер в Питтсбурге, который сообщил об этом мне. Наверно, он подумал, что я захочу отпраздновать прибытие Уорта.
— Твоя жена с ним?
— Да.
— Ты должен был ее убить.
Она упрекнула его тем же тоном, каким дают совет. В нем не было и намека на злобу.
— Тогда ее доля стала бы твоей, а она не отправилась бы разыскивать Джона.
Холлиса забавляло, что Нина никогда не называла своего мужа Джеем Маком, считая, что это звучит вульгарно. Холлис допил свой стакан. Его карие глаза внимательно смотрели в спокойное, холодное лицо любовницы.
— Не думаю, что я смог бы это сделать без того, чтобы на меня пало подозрение. Как бы то ни было, мы оба считали, что ее поездка в Джагглерс-Джамп окажется бесплодной. Он должен был погибнуть при крушении поезда. Как остальные.
— Может быть, это ошибка.
— Это не ошибка.
— Ты думаешь, он видел Куинс-Пойнт?
— Я не знаю. Даже если так, там все можно объяснить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133