Доктор Митчелл покинул госпиталь сразу же после утреннего обхода, оставив за старшего майора Магрудера, и тот, посоветовавшись с майором Форбсом, принял решение об ампутации, поскольку извлечь осколки ядра никак не удавалось.
Узнав об этом из разговора ординарцев, Коул предпринял попытку переубедить коллег.
— Другого выхода нет! — уверенно заявил Магрудер, выслушав мнение капитана.
— Черт побери, майор! — Чтобы подавить раздражение, Коул сделал паузу и потом продолжил уже спокойнее: — Это же человеческая нога, а не нога мула! Рана чистая, положение еще можно спасти!
— Нагноение — всего лишь вопрос времени. Предотвратить его мы не в силах — нам с майором Форбсом это абсолютно ясно.
— И все же давайте попробуем, — настаивал Коул. — Это самое меньшее, что мы можем сделать.
— Нам хватает хлопот с другими ранеными, — отрезал Магрудер. — Нашей помощи ждут северяне, и незачем терять время на этого бунтовщика.
Тут уж Коул не выдержал:
— У всех наших солдат раны не опасны. Джентльмены, после войны этому человеку очень понадобится нога. Неужели ваши сердца настолько очерствели, что вы превратились в мясников?
— В мясников? — Лицо Магрудера покраснело. Майор давно недолюбливал этого выскочку-капитана, который ставил свое мнение выше мнения старших по званию офицеров, к тому же располагавших внушительным опытом. Очевидно, Латимер даже не подозревал, какая ответственность лежит на плечах начальника госпиталя. Больше Магрудер такого неуважения терпеть не собирался.
— Капитан, если вы не измените свое мнение, я подам на вас рапорт за нарушение субординации, — пригрозил он. — Сочувствие к врагам будет стоить вам карьеры. А теперь я приказываю вам покинуть помещение.
Коул быстро вышел, чуть не сбив с ног Элайну, которая отмывала пол неподалеку, и она, уже второй раз за день, одарила его гневным взглядом.
— Неужели вы уступите им?
— Приведи доктора Брукса, — неожиданно приказал Коул, — да поживее!
Элайну не понадобилось упрашивать: забыв о тяжеленных башмаках, она пулей пронеслась по коридору, взлетела вверх по лестнице и через минуту уже вела за собой пожилого врача.
Схватив Брукса за руку, Коул втащил его в комнату, где майор Магрудер уже приступал к ампутации.
— Джентльмены, если вы не остановитесь, — решительно начал он, — вам придется иметь дело не только со мной, но и с доктором Бруксом. Мы привлечем вас к суду за негуманное отношение к пленным.
Майор Магрудер отшвырнул скальпель.
— Вы что же это — угрожаете мне, Латимер?
— Нет, майор, — почти ласково отозвался Коул. — Я только обращаю ваше внимание на то, что подобное обращение с военнопленными недопустимо для главного врача госпиталя.
— Слишком много на себя берете, капитан! — Майор Форбс предостерегающе поднял палец.
Коул невозмутимо заложил руки за спину.
— Очень может быть, но зато я могу надеяться, что если сам окажусь в подобном положении, кто-нибудь попытается спасти и мою ногу.
Магрудер фыркнул:
— Раз уж вам так дорог этот мятежник, забирайте его чертову ногу вместе со всем остальным, но предупреждаю: такая попытка может стоить пациенту жизни…
Ответа он не дождался: Коул Латимер с помощью доктора Брукса уже принялся за работу.
Элайна то и дело заглядывала в операционную, опасаясь, что солдат не выживет. Когда капитан наконец отошел от стола, то, обнаружив ее на пороге, не очень удивился. Выждав минуту, он произнес:
— Будет жить.
— А нога? — с замиранием сердца спросила Элайна.
Коул медленно кивнул:
— Ее удалось спасти.
Увидев блеснувшую на чумазом лице полоску белых зубов, капитан невольно усмехнулся, но Элайна тут же вновь нахмурилась и, смущенно кивнув, отправилась продолжать работу.
Бобби Джонсон постепенно поправлялся, и морфин ему кололи все реже; однако когда Элайна останавливалась возле его койки и пыталась заговорить с ним, он только отворачивался.
Утром, после ночной грозы, Элайна обнаружила, что Бобби сражается с бумагой и пером, пытаясь написать письмо. Подметая пол, она то и дело подходила ближе, пытаясь разглядеть плоды его трудов. Лист бумаги был испещрен чернильными кляксами, строчки наползали одна на другую.
— Никто не сумеет прочесть это!
Перо в руке солдата остановилось. Он скомкал лист бумаги и со сдавленным всхлипом швырнул его в стену.
— Эй, янки, зачем ты прибавляешь мне работы? Резкий ответ последовал незамедлительно:
— Это ты, мятежник, изувечил меня на всю жизнь. Элайна ахнула:
— Разве не по вине янки на кладбищах города не хватает мест?
Солдат беспомощно замотал головой:
— Лучше бы мне умереть и быть похороненным! А что теперь? Вернуться домой и стать обузой для жены? Я не могу так поступить с Дженни! Кому нужен слепой муж?
— Сдается мне, янки, она будет рада уже тому, что ты вернулся домой.
— Меня зовут не «янки»!
— Знаю. Ты Бобби Джонсон. Мы познакомились возле операционной.
Последовала длинная пауза.
— Это ты, Эл?
— Угу.
Бобби Джонсон тяжело вздохнул:
— Похоже, я начал слишком часто жалеть себя.
Элайна долго смотрела на юношу, всем сердцем желая утешить его. Наконец она решилась:
— Я редко читаю, но иногда у меня выдается свободная минутка. Хочешь, я почитаю тебе что-нибудь?
— Это было бы замечательно.
В последующие несколько дней девушка спешила закончить работу пораньше, чтобы посидеть рядом с Бобби и почитать ему. Вскоре он начал отзываться на ее шутки и даже продиктовал ей два письма — матери и жене.
Как-то, дочитав последнюю страницу коротенького романа и закрыв книгу, Элайна заметила на лице Бобби Джонсона тревожное выражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171