Дело в том, что за последние месяцы Черный Бриллиант, я говорю о леди Фиа, стала причиной не менее четырех дуэлей.
– Четырех?
– Да, четырех, – подчеркнул Робби.
– Теперь я понимаю, что ты хочешь сказать, Робби. Я обязательно поговорю с молодым Пипом, когда он вернется, и попрошу его быть более осмотрительным. – В голосе Томаса звучала ирония.
– Ты прав, конечно, – вздохнул Робби, – когда это молодежь прислушивалась к советам, особенно если речь идет о сердечных делах. – Он покачал головой. – Ты помнишь свое первое увлечение, Донн? Я свое увлечение никогда не забываю. Лесси Картер звали ее.
Томас молчал. Ему нечего было сказать. Когда ему исполнилось тринадцать лет, его уже взяли в плен за то, что он поднял оружие против войск лорда Камберленда, когда те пришли на север объяснить шотландцам, что такое восстание. Его старший брат Джон был повешен и четвертован за предательство.
Томас был еще слишком мал, и только поэтому его пощадили. Его отправили в тюрьму, а потом на грузовом судне в Вест-Индию, где не было ни праздников, ни карточных вечеринок, ни маскарадов, ни флиртов за обеденным столом. Единственные женщины, которых он там знал, находились в таком же страшном положении, как и он. Для них несколько часов отдыха было пределом мечтаний. Но даже тогда, в тех страшных условиях, Томас не путал отчаяние с любовью. Правда состояла в том, что у него никогда не было первой любви. Он вообще никогда не любил.
– Твое нежелание называть вещи своими именами меня удивляет, мне обидно, – продолжал Робби, меняя тему и оглядываясь. – Твой юный друг все же сумел пробиться к своей богине и встать рядом, – рассмеялся он, – хотя, похоже, он был бы счастлив броситься к ее ногам.
Томас поднял бинокль к глазам. Фиа держала Пипа за руку то ли из жалости к нему, то ли, цинично подумал Томас, из боязни, что, если она отпустит ее, юноша непременно выпадет из ложи. Она искренне улыбалась Пипу. Джонстон прав. Она не прибегает ни к каким уловкам. Ее манера держаться, выражение ее лица – все очень просто. Томас мог поклясться, что она приветствовала Пипа как хорошего друга. Томас опустил бинокль, глаза его сузились. Какую выгоду она надеется извлечь из знакомства с Пипом?
Пока Томас наблюдал за ней, загорелая мужская рука коснулась плеча Фиа. Томас поднял бинокль. Это был его компаньон Джеймс Бартон.
С противоположной стороны зрительного зала еще через один бинокль тоже рассматривали публику. Бинокль принадлежал Рональду Меррику, графу Карру. В зале стоял низкий гул голосов, хотя разговором это назвать было трудно. С точки зрения графа, лондонское общество давно утратило это искусство. Граф Карр медленно изучал публику. Какое счастье, что ему удалось разбогатеть в те времена, когда он был еще относительно молодым! Если бы он не отправился в Шотландию, он не женился бы на Дженет Макларен, чье состояние стало основой его собственного богатства. Он бросил быстрый взгляд через плечо и убедился, что поблизости нет привидения Дженет. Трудно предугадать, когда оно появится. Однажды он увидел ее в «Ковент-Гарден» – она собирала кочаны капусты.
– Разыскиваете кого-то, лорд Карр? – поинтересовался сэр Джеральд Суон. Суон был членом парламента, куда его избрали как человека исключительно честного и неподкупного. Однако Карру удалось раздобыть документ, который подтверждал, что неподкупность и честность Суона очень относительны.
Карр окинул его безразличным взглядом. Он не был глуп и понимал, что о Дженет нельзя говорить никому. Могут пойти слухи, что Рональд Меррик стал спиритом. Нельзя допустить, чтобы его имя ассоциировалось с такой глупостью. Можно поверить в существование привидения, но нельзя допускать даже в мыслях, что это имеет какое-либо существенное значение. Это совершенно разные вещи: верить в привидения – одно, а придавать им значение – совсем другое.
– Нет, – протянул Карр, – я никого не ищу. Просто надеюсь увидеть что-нибудь, что развеяло бы мою тоску.
Для себя Карр уже давно решил, что общество стало совсем не тем, каким было когда-то. Говоря по правде, за последние несколько лет он пришел к выводу, что править этим обществом – все равно, что водить обезьян по аду: бесполезное и пустое занятие для человека его положения.
В последнее время его захватила бредовая идея. Он больше не желал править обществом, он решил править Англией. Он собирался достичь этого тем же способом, каким это делалось с незапамятных времен, – подчинив своей власти других людей, подобных Суону.
Суон откашлялся.
– Вижу, леди Фиа выглядит сегодня необычайно привлекательно.
– Неужели?! – Брови Карра взметнулись вверх. – Фиа не сказала, что собиралась в оперу. А где она?
– В ложе Комптона, третий ярус, с правой дальней стороны.
Карр поднес бинокль к глазам. Несколько секунд – и он отыскал нужную ложу. Он сразу узнал Фиа и ее длинные ненапудренные волосы. Карр нахмурился. Боже! Он надеялся, что общество не откажется от напудренных париков из-за Фиа. Он дотронулся до своего изысканного напудренного парика, который закрывал его теперь поседевшие, но когда-то золотистые волосы. Он считал, что черный парик ему не подходит. С таким шрамом на лице в черном парике он будет выглядеть слишком грозно. Карр посмотрел в бинокль. Фиа болтала с каким-то молодым человеком. Наблюдая за ней, Карр увидел, что в ложу вошел широкоплечий, коренастого сложения мужчина и встал рядом с Фиа. Лицо его показалось Карру знакомым. Да, конечно, это Джеймс Бартон, капитан торгового судна, если память не изменяет Карру. Уже давно он внес имя Бартона в список людей, на которых мог рассчитывать, когда требовались незначительные услуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88