Похоже, что в отличие от нее братья бесстрашны. Их вовсе не угнетает подозрение, которое так мучит ее. Или они просто забыли, чья кровь течет в их жилах? Боже, если бы и она могла забыть!
Да и много ли она знает о братьях? Они были для нее совершенно чужими, пока она росла. Фиа считала, что они не испытывают к ней никаких родственных чувств. Слишком поздно она поняла, что отдалил их друг от друга собственный отец. Жар горячих слез застлал глаза. Самообладание, которое редко изменяло ей в последние годы, вдруг покинуло ее. Она почти бессознательно встряхнулась и постаралась взять себя в руки, гоня мысли, которые могли подорвать ее самообладание. Это был прием, которому она очень долго училась.
О многом она узнала слишком поздно. Фиа хорошо помнила день, когда распрощалась со своей наивностью. Она еще была жаждущим любви неоперившимся подростком, когда тайком выскользнула из замка и пошла следом за своим героем – красавцем шотландцем Томасом Донном и прелестной Рианнон Рассел. Тогда начинался сильный дождь. Она помнила, как Томас старался защитить Рианнон от дождя и ветра, а Фиа, прячась под проливным дождем за садовой оградой и представляя весьма жалкое зрелище, изо всех сил напрягалась, чтобы разобрать его слова. Она поняла все, что нужно. Карр убил свою первую жену и двух следующих. Он забыл о своих сыновьях. Фиа – это просто шлюшка Карра.
«Ну вот, – подумала Фиа, с удовлетворением глядя на пальцы, – не дрожат, не дрожат совершенно». Воспоминания эти больше не имеют над ней той силы, как раньше, когда бешено билось сердце и вся она начинала дрожать. Она вылечилась, стала тверже, чем в детстве. Но в этой твердости была какая-то извращенность, как в неправильно сросшихся после перелома костях. Иногда она серьезно подумывала над тем, что наступила пора сломать неправильно сросшуюся кость, чтобы она срослась заново, как надо. Однако теперь это не имело особого значения.
Да, в ней течет кровь Меррика, но даже это можно использовать себе во благо. Кто еще, кроме нее, взращенной с рождения быть сообщницей, может предвидеть следующие шаги Карра? И если она использует свой смертельный дар, дар, полученный ею от Карра, чтобы переиграть его, она бросится на колени и возблагодарит Господа за то, что он сделал ее дочерью этого злодея.
Ее размышления были прерваны негромким стуком в дверь.
– Что случилось? – спросила Фиа.
– К вам джентльмен, мадам, мистер До... – Голос дворецкого звучал очень тихо и услужливо.
– Ты сказал – мистер Донн? – Сердце ее забилось.
– Нет, мадам, мистер Доланд. Фиа облегченно вздохнула.
– Скажи мистеру Доланду, что меня нет дома.
– Как вам будет угодно, мадам.
Мысли Фиа снова вернулись к прошлому. Она намеренно изображала обольстительницу, сама распускала о себе разные слухи. Все это было неправдой, но зато позволяло самым богатым претендентам на ее руку серьезно задуматься, прежде чем сделать предложение. А если никто не предлагает ей руки, кому же Карр отдаст дочь?
Еще не подняв глаза, Фиа поняла, кто стоит перед ней. А когда подняла, то пожалела. На нее бесстрастно смотрел Томас. Во взгляде его не было ни сочувствия, ни сострадания. Поражение было незнакомо ему. Он никогда не испытывал поражения.
Высокий, худой, широкоплечий, он мало походил на тех юнцов, которые проводили уйму времени за карточным столом ее отца. Теперь Томас стал даже еще привлекательнее. Черные волосы уже тронула седина, тело стало крепче, кожа загорела настолько, что никакая пудра не могла скрыть годы, проведенные в море, или стереть мелкие морщинки, собравшиеся в уголках серых ясных глаз. Красивые губы складывались в твердую линию.
На мгновение она снова почувствовала себя девочкой, беспомощной в своем увлечении, надеявшейся, что он заметит ее. Она тогда с отчаянием вслушивалась в каждое его слово и жаждала похвалы своего кумира. В глубине души она мечтала, чтобы его сила и храбрость были на ее стороне, чтобы он расправился с ее врагами.
Но врагом была она сама, тем врагом, которого он пришел поразить. Как странно, что ей так больно было слышать его обвинение, будто она оттачивала свои чары на Пипе, этом славном юноше. Призрак очаровательной девочки, которой она когда-то была, задрожал и растаял в памяти. Она вернулась в настоящее, вспомнила, кто она и какой должна быть.
Она дрянная женщина. Она вышла за Грегори Макфарлена не только потому, что он был богат, но, прежде всего, по той причине, что он был шотландцем. После его смерти она надеялась унаследовать его состояние. Однако все случилось не так, как она задумала. В очередной раз она оказалась марионеткой в руках своего отца, но не она выбрала эту роль.
С гордо поднятым подбородком Фиа прошла в будуар. В ней мало что осталось от той девочки, разве что необычайная гордость. Эта гордость хорошо послужила ей, когда она поняла, что за человек ее отец, и бежала с Макфарленом. Только гордость позволила ей прожить столько лет с Макфарленом в его поместье и пережить время, когда он связался с ее отцом и стал зависеть от него все больше и больше. Только гордость позволила ей мужественно принять известие о смерти мужа, после чего она снова оказалась во власти своего отца. Только гордость не дала ей сдаться и полностью подчиниться воле отца. Только гордость поддерживала ее и давала силы выполнить клятву, которую она дала несколько часов назад Гунне и теперь намеревалась сдержать. Если Томас Донн находит ее дрянной женщиной, она покажет ему, насколько она дрянная.
Глава 5
– Пойдем с нами, Том. Нельзя все время сидеть здесь, корабль без тебя не пропадет, – позвал Робби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88