ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
«Возьми, брат Сварг, разную кузнь, ты ведь ее любишь…» Я и взял кузнь, кую теперь, а все богатство у Бразда.Микула раскатисто, громко засмеялся.— Ты чего смеешься? — спросил его Сварг.— Как же мне не смеяться, — откровенно ответил тот, — пришел я, походил по Любечу, думал, что только я выродок, что ты, брат Сварг, живешь в согласии с Браздом…— Нет! — крикнул Сварг, ударил по столу кулаком. — Нет уже ныне братьев. Богатый богатому ныне даже враг.— Вижу! — с горечью промолвил Микула. — Трое было нас у отца Анта, и двое доселе шли против одного. Ныне же все трое стали уже врагами…— Не говори так, — перебил его Сварг. — Кто же тебе враг?— Купу я до брани взял у Бразда, думал, что кровью оплатил ее. А он говорит: «Отдавай!» Чем же я стану отдавать ему эту купу?— Ха-ха-ха! — рассмеялся Сварг. — А ты ему купы не отдавай!— Тогда я стану обельным холопом у брата.— А что за купу ты брал у него? — полюбопытствовал Сварг.— Коня, рало, три четверика жита.Сварг, шевеливший губами, пока Микула перечислял взятое, сразу выпалил:— Две гривны кун и пять резан…— Не понимаю, — произнес Микула.— Зато я понимаю, — сердито сказал Сварг.Он встал, пошел в клеть, долго там бренчал чем-то, воротился и положил на стол четыре золотых слитка и десять резаных кусочков серебра.— Возьми, — сказал Сварг.— Зачем?— Две гривны кун и пять резан отдай Бразду.— Погоди, Сварг! Как же это, пошто даешь ты мне эти гривны и резаны?— Я тебе ничего не даю, а только одалживаю. Ты меня не бойся, не бойся, — положил руку на плечо Микуле Сварг. -Придешь ко мне, поможешь, сделаем что-нибудь.— Нет, — ответил Микула. — У тебя ли, у Бразда ли купу брать, все равно… Теперь я вижу, куда нас завела брань…
7
Микуле приснился отец Ант. Это было так просто и обычно. Микула часто видел во сне Анта. Тот вел с ним разговоры, что-то советовал, против чего-то предостерегал, и Мику-лу это не тревожило. Значит, душа отца, старейшины рода Анта, думал он, не ушла, как души всех предков, из хижины, а живет под очагом, поздно ночью просыпается, летает над огнем и по всей хижине, беседует с ним. Микула не видел ничего удивительного в таких снах и даже радовался, что души предков его не забывают.И в эту ночь Микулу встревожил не сон. Поговорила с ним душа Анта и ушла. В очаге тлел красный жар, в полутьме на стене выступили висящие на колышках меч, щит, лук. Завернувшись в потертую меховую шкуру, спала на помосте Виста. В хижине было тихо, спокойно. Спать, только спать!…Но неспокойно было на душе Микулы. Он долго сидел, почесался, лег, попробовал заснуть — и не мог. Тогда Микула осторожно, чтобы не разбудить Висту, поднялся с помоста, постоял у очага, потом тихо, босиком, в одной сорочке и ноговицах, прошел по полу, открыл дверь, вышел во двор. Почему так случилось, кто знает? Только Микула постоял немного посреди двора, потом пошел, пошел, взобрался на вал городища и направился к курганам, под которыми покоились старейшины рода Ант, Улеб и далекий прапрадед -старейшина-витязь Воик.Была теплая ночь, высоко в небе висел месяц, он уже был на ущербе: Перун с трезубцем в руках наступал на духов тьмы, на злые силы, край месяца был словно присыпан пеплом.На земле было тихо, в зеленом свете месяца темнел, словно длинный ряд пчелиных колод, Любеч, там не светилось ни одного огонька, с левой стороны широкой подковой чернел лес, где-то среди деревьев мигал огонек в корчийнице брата Сварга, оттуда доносились удары двух молотков — все кует и кует Сварг лемехи, мечи, лемехи, мечи…Справа от Микулы текли воды Днепра. Микула даже вздохнул — дивно хорош был в этот поздний ночной час Днепр, полноводный, с мощным течением, широкий, голубой в свете месяца. Где-то в ночной тиши послышался удар и всплеск, должно быть, вскинулся сом. Неподалеку на водной глади что-то зарябило: это из глубины выплывают стаями, останавливаются, смотрят сквозь толщу воды на месяц огромные рыбы. Воды Днепра текут и текут среди берегов, темные леса стоят над ними, туманами покрыта даль.Не один Микула любовался этой прекрасной ночью. В темноте увидел он витязя их рода — старейшину Воика. Он стоял, окаменевший воин в шлеме, броне, с мечом у пояса, на кургане над Днепром так давно, что не только ноги, но и руки вросли, вгрызлись в землю, весь он оброс травой, зеленоватый мох, затянув все трещины в камне, обволок его, словно платном.Только лицо воина было чистым, ясным — таким, должно быть, было оно и при жизни, таким вытесали его когда-то мастера-каменотесы: широко открытые глаза, брови словно стрелы, большой, широкий у окончания нос, толстые, выпяченные губы. Задумчиво глядел он на Днепр, заливы, луга, леса. И Микула даже обрадовался, что смотрит на прекрасный мир вместе с древним старейшиной-витязем. Глава вторая 1
Василеве Восточной Римской империи Иоанн Цимисхий (Цимисхий — маленький (арм,).) болел тяжко и давно. С тех пор как он вернулся из далекого похода в Азию, страшная, неумолимая болезнь разрушала и разрушала его тело. Император не мог есть, лишился сна, высох. Удивительно было, как еще он живет на свете.От императора почти не отходила жена его василисса Фе-одора, проэдр, постельничий Василий, не выходил из Большого дворца дни и ночи. К императору приводили лучших врачей Константинополя, их везли из далекой Сирии, Венеции, Амальфи, но они не могли понять причины болезни императора, а потому и не знали, какими лекарствами и снадобьями нужно его врачевать.Один только врач, — это был знаменитый Уне-Ра из Египта, — казалось, разгадал таинственную болезнь императора. Осмотрев высохшее, костлявое тело Иоанна, он долго расспрашивал, когда император почувствовал себя плохо, что у него болит…— О, я понимаю… — прошептал врач Уне-Ра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
7
Микуле приснился отец Ант. Это было так просто и обычно. Микула часто видел во сне Анта. Тот вел с ним разговоры, что-то советовал, против чего-то предостерегал, и Мику-лу это не тревожило. Значит, душа отца, старейшины рода Анта, думал он, не ушла, как души всех предков, из хижины, а живет под очагом, поздно ночью просыпается, летает над огнем и по всей хижине, беседует с ним. Микула не видел ничего удивительного в таких снах и даже радовался, что души предков его не забывают.И в эту ночь Микулу встревожил не сон. Поговорила с ним душа Анта и ушла. В очаге тлел красный жар, в полутьме на стене выступили висящие на колышках меч, щит, лук. Завернувшись в потертую меховую шкуру, спала на помосте Виста. В хижине было тихо, спокойно. Спать, только спать!…Но неспокойно было на душе Микулы. Он долго сидел, почесался, лег, попробовал заснуть — и не мог. Тогда Микула осторожно, чтобы не разбудить Висту, поднялся с помоста, постоял у очага, потом тихо, босиком, в одной сорочке и ноговицах, прошел по полу, открыл дверь, вышел во двор. Почему так случилось, кто знает? Только Микула постоял немного посреди двора, потом пошел, пошел, взобрался на вал городища и направился к курганам, под которыми покоились старейшины рода Ант, Улеб и далекий прапрадед -старейшина-витязь Воик.Была теплая ночь, высоко в небе висел месяц, он уже был на ущербе: Перун с трезубцем в руках наступал на духов тьмы, на злые силы, край месяца был словно присыпан пеплом.На земле было тихо, в зеленом свете месяца темнел, словно длинный ряд пчелиных колод, Любеч, там не светилось ни одного огонька, с левой стороны широкой подковой чернел лес, где-то среди деревьев мигал огонек в корчийнице брата Сварга, оттуда доносились удары двух молотков — все кует и кует Сварг лемехи, мечи, лемехи, мечи…Справа от Микулы текли воды Днепра. Микула даже вздохнул — дивно хорош был в этот поздний ночной час Днепр, полноводный, с мощным течением, широкий, голубой в свете месяца. Где-то в ночной тиши послышался удар и всплеск, должно быть, вскинулся сом. Неподалеку на водной глади что-то зарябило: это из глубины выплывают стаями, останавливаются, смотрят сквозь толщу воды на месяц огромные рыбы. Воды Днепра текут и текут среди берегов, темные леса стоят над ними, туманами покрыта даль.Не один Микула любовался этой прекрасной ночью. В темноте увидел он витязя их рода — старейшину Воика. Он стоял, окаменевший воин в шлеме, броне, с мечом у пояса, на кургане над Днепром так давно, что не только ноги, но и руки вросли, вгрызлись в землю, весь он оброс травой, зеленоватый мох, затянув все трещины в камне, обволок его, словно платном.Только лицо воина было чистым, ясным — таким, должно быть, было оно и при жизни, таким вытесали его когда-то мастера-каменотесы: широко открытые глаза, брови словно стрелы, большой, широкий у окончания нос, толстые, выпяченные губы. Задумчиво глядел он на Днепр, заливы, луга, леса. И Микула даже обрадовался, что смотрит на прекрасный мир вместе с древним старейшиной-витязем. Глава вторая 1
Василеве Восточной Римской империи Иоанн Цимисхий (Цимисхий — маленький (арм,).) болел тяжко и давно. С тех пор как он вернулся из далекого похода в Азию, страшная, неумолимая болезнь разрушала и разрушала его тело. Император не мог есть, лишился сна, высох. Удивительно было, как еще он живет на свете.От императора почти не отходила жена его василисса Фе-одора, проэдр, постельничий Василий, не выходил из Большого дворца дни и ночи. К императору приводили лучших врачей Константинополя, их везли из далекой Сирии, Венеции, Амальфи, но они не могли понять причины болезни императора, а потому и не знали, какими лекарствами и снадобьями нужно его врачевать.Один только врач, — это был знаменитый Уне-Ра из Египта, — казалось, разгадал таинственную болезнь императора. Осмотрев высохшее, костлявое тело Иоанна, он долго расспрашивал, когда император почувствовал себя плохо, что у него болит…— О, я понимаю… — прошептал врач Уне-Ра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28