..

«ДЕЛО ПЕРВОСТЕПЕННОЙ ВАЖНОСТИ»

Крохотная вещица, лежавшая перед немцами, символизировала огонь, бомбы, торпеды, руины, гибель. Прошло семнадцать лет, а я отчетливо, будто все происходило вчера, вспомнил кошмары войны, смерть, постоянно стоявшую рядом, и страх перед нею, который мы топили в джине.
Контуры вещицы напоминали силуэт острова-крепости Мальты. Это была наша эмблема, и она постоянно говорила мне о бурных и далеких днях, проведенных на подводной лодке «Форель» британских военно-морских сил. Истошный вопль пьяного немца, в полном оцепенении не спускавшего глаз с эмблемы, в то время как трое его компаньонов, словно остолбенев, продолжали сидеть за столом, вызвал в моей памяти устрашающий вой немецких бомбардировщиков, картины того, как пикировали они на караваны судов, пытавшихся прорваться к осажденной Мальте, или сбрасывали свой смертоносный груз на ее доки. Истеричный, ударивший по нервам крик немца заставил меня мысленно перенестись на семнадцать лет назад, из уютного, мирного бара в Свакопмунде... Война. Средиземное море. 1941 год.
Сетка на линзах перископа прояснилась, затуманилась и снова прояснилась, как сознание пытающегося проснуться человека. Верхушка перископа поднялась над водой, и в поле моего зрения оказался огромный линейный корабль типа «Литторио».
– Дистанция! – потребовал я, не отрывая глаз от перископа.
– Шесть тысяч!
Далековато, конечно, но такая добыча заслуживала любого риска, тем более что угол для стрельбы был вполне приемлем.
Весь поглощенный наблюдением за столь заманчивой целью, я вместе тем почти физически ощущал, как среди команды нарастает напряжение, хотя все мы были людьми закаленными в битвах. Каждый из нас знал, что мелководное Средиземное море стало могилой уже для многих английских подводных лодок.
Я подошел к столу с картами, подозвал Джона и показал ему на отметки глубин:
– Сейчас мы находимся тут, – показал я. – Как видишь, глубина на большом пространстве почти одна и та же, а здесь вот, по направлению к острову Искья, она уменьшается, создавая почти отмель, а дальше снова возрастает.
– Всего сто десять футов, – усмехнулся Джон.
– И достаточно. Если нам удастся провести «Форель» в эту впадину, шельф ослабит разрушительную силу глубинных бомб, а отраженное берегом эхо взрывов создаст такие помехи, что гидролокаторы итальянцев не смогут нас нащупать. То же самое произойдет с шумопеленгаторами... Снаружи послышался глухой удар... второй... третий...
– Три попадания, сэр! – воскликнул молодой офицер Питерс. Напряжение среди моряков упало, все заулыбались.
– Отличная работа, сэр! – торжественным тоном провозгла сил Джон. – Поднимемся взглянуть?
– Ни в коем случае, если не хочешь, чтобы нас потопили. Не пройдет и пяти минут, как полетят глубинные бомбы, за помни мои слова.
Я направил «Форель» к тому месту, где мы могли рассчитывать на спасение. Правда, наши шансы проскользнуть туда были невелики, – вражеский эсминец висел у нас на хвосте, – но томиться в ожидании атаки не менее тягостно, чем переносить саму атаку.
У меня был точный, но трудновыполнимый приказ. После Таранто итальянцы кое-как подлатали свой флот, понесший боль шие потери во время знаменитого ночного налета английской морской авиации на этот порт, и разведка считала, что один из наименее поврежденных линкоров типа «Литторио» проходит испытания после ремонта. Именно его я и видел сейчас. Мне приказали патрулировать у Неаполя и вокруг островов Искья и Капри и, не отвлекаясь ни на какие другие цели, сколь бы соблазнительными они ни оказались, потопить линкор, как только он появится в море.
Я приказал поставить торпеды на двадцать футов с таким расчетом, чтобы они прошли под миноносцами, если те окажутся на линии цели. На центральном посту рядом со мной стоял Джон Герланд.
– Взгляни-ка, – обратился я к нему.
Джон приник к перископу, почти тут же снова выпрямился, но промолчал; выражение его лица в эту минуту было красноречивее слов.
Линкор вошел в визир, и я нажал кнопку прибора управления огнем.
– Первая, пли!
Лодка вздрогнула, и я почувствовал в ушах усилившееся давление – это означало, что сжатый воздух отправил торпеду в ее смертоносное путешествие.
– Перископ опустить! Вторая, пли! – приказал я спустя пять секунд, учитывая, что линкор шел со скоростью в двадцать восемь узлов. – Третья! Четвертая, пли!
– Сэр, выпущено четыре торпеды!
«Форель» погрузилась глубже. В следующие пятнадцать минут решится, выживем мы или нет, прав я был или ошибался, оценивая характер шельфа у Искьи. Во всяком случае, жребий был брошен.
– Взрывы по курсу за кормой, сэр!
В ту же минуту лодка вздрогнула, с потолка посыпались куски пробки, но свет продолжал гореть. – Сто футов!.. Малый впе ред!.. Режим – тишина! Теперь мы слышали шум винтов над головой. Эсминец перегонял нас, и не оставалось сомнений, что скоро и другие корабли окружат лодку, как мухи кусок рафинада.
– Маневра уклонения не производить! – приказал я. Шельф и неглубокая впадина в нем оставались нашей единственной надеждой, а здесь, где нас настиг противник, было слишком мелко, чтобы мы могли спастись от атаки девяти или даже более эсминцев.
Три четверти мили до сравнительно безопасного места... Скорость – всего три узла... И шум над нами от винтов подоспевших миноносцев...
Слева по носу послышались взрывы – серия из пяти бомб. На эсминцах, находившихся сейчас между нами и впадиной, как видно, поверили, что я изменил курс после первой же атаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55