Эх, судьба — она играет с людьми в какую-то свою игру, двигает ими, как фигурками на доске, с одной ей известной целью. Суровые времена. Песчаные замки осыпаются. Деньги правят всем. Деньги…
За окном послышался скрип тормозов. Валеев посмотрел в окно и увидел подъезжающие «Жигули». Гость прибыл.
Из салона вылез сам Мусса. Его сопровождали двое подручных Валеева. Все они направились к подъезду.
Валеев открыл дверь, отступил, пропуская прибывших. Обнялся с Муссой — тщедушным, невысоким чеченцем.
— Здравствуй, дорогой, — воскликнул Мусса.
— Здравствуй, дружище, — улыбаясь, произнес Валеев, обнимая гостя. Ему захотелось обнять его покрепче и не разжимать, пока из Муссы не выйдет весь дух. Валеев прекрасно знал, с кем имеет дело. Он презирал этого пропитанного ненавистью, привыкшего купаться в крови дикаря. Но что поделаешь? Работа есть работа. Судьба сводила его и с еще более неприятными типами. И все они платили твердой валютой.
Валеев провел Муссу в комнату и указал на стул. Обстановка была бедной. Эту хату Валеев снимал для оперативных целей и намеревался съехать с нее. Так что Мусса, если и захочет, никаких концов здесь не найдет. Валеев никогда не расслаблялся и не позволял клиентам узнавать о нем чересчур много. Никакие перестраховки в таком деле не бывают излишними. Благодаря предельной осторожности Валеев жив до сих пор. И собирался жить еще долго, несмотря на беспокойную профессию.
— Как живешь, брат? — спросил Мусса, усаживаясь на стул.
— Как вся Россия — от зарплаты до зарплаты.
— Ты тоскуешь? В России дела идут плохо. Зато у нас хорошо. Мы выиграли войну.
— Я слышал, — усмехнулся Валеев.
— Благодаря вам, русским. Тем, кто поддержал наше правое дело.
Валеев подал знак, один из его парней вынул из серванта бутылку коньяка, расставил рюмки и разлил его. Поставил на столик хрустальную розетку с черной икрой, вазу с фруктами.
— Аллах не позволяет пить вино, — осуждающе покачал головой Мусса.
— О коньяке Аллах ничего не говорит… За встречу. Валеев опрокинул обжигающую жидкость — она огнем прошлась по горлу. Заел икоркой.
— Что тебя привело в Москву? — осведомился Валеев.
— Дела, Атлет. И какие дела… Наши общие дела!
— Расшифруй не торопясь.
Мусса объяснил ситуацию.
— Так-так, — протянул Валеев. — У тебя в мозгах от последней контузии ничего не перевернулось, Мусса?
— Зачем так говоришь, Атлет? Я ведь могу обидеться.
— На обиженных воду возят… На этот раз ты хватил через край.
— Где он край, для истинного мужчины, Атлет? Ты честный человек. Ты выполнял все, о чем мы тебя просили. Выполнял отлично. Ты делал хорошую работу и получал хорошие деньги. И ведь ты уже согласился на эту работу.
— Я не знал точно на какую.
— Э, нет. Ты согласился. А такими словами не бросаются. С чего ты взял, что можешь дать задний ход?
— Значит, ты плохо меня знаешь. Я все могу.
— Но только не это… Посуди сам. Работа будет сделана. С тобой или без тебя. Воспринимай это как свершившийся факт. Я мог бы найти других людей. Но выбрал тебя. Потому что люблю тебя, как брата. И не хочу, чтобы десять миллионов долларов достались кому-то другому.
— Сколько?
— Десять… Только все расходы на акцию — из этих денег. Валеев задумался. — Деньги не великие, — хмыкнул он, — ну да ладно. Давай прикинем предварительный расклад…
Юсуп Ходжаев ненавидел Россию всегда. Даже когда работал в райкоме комсомола и заставлял молодежь зубрить цитаты Ленина и Маркса. Эта ненависть была в печенках. Она передавалась из поколения в поколение.
— Ненавижу, — говорил он отцу.
— И правильно, — отвечал тот. — Что Россия хорошего сделала нашему народу? Наши деды воевали с Россией. Наши отцы воевали с Россией. Сегодня Россия крепка, но она похожа на загнанную лошадь. Вскоре мы начнем пихать ее сапогами…
Действительно, предки Юсупа воевали с Россией не на жизнь, а на смерть. Ходили семейные предания об их близости с самим имамом Шамилем, поднявшим после своего предшественника Гази-Мухамеда знамя газавата против русских. Юсуп любил читать книги о тех временах, благо и при советской власти их было достаточно — кремлевскими идеологами восстание Шамиля почиталось как национально освободительное движение против проклятого царизма. Как хотели тогда чеченцы, так русских и били. На колени русских свиней ставили. Глотки резали. Воровали их, как скот. Потом русское командование выкупало пленных, для этого по всей России создали благотворительные фонды по сбору средств. Царская Россия тогда на брюхе ползала. Хорошо жили. Сытно жили. Богатели. Как писали в книжках: «Кто не имел осла, приобрел несколько лошадей и оделся в парчовую чуху. Кто прежде и палки в руках не держал, добыл хорошее оружие». Правильная жизнь была, по шариату. Правда, и передержки случались. Шамиль приказал карать смертью за несовершение пяти молитв в день, за неповиновение господину. Ввел наказание за такие нарушения шариата, как музыка и танцы — танцорам и музыкантам мазали лица сажей, возили по аулам, а потом сбрасывали в пропасть.
Но длилось это недолго. Нагрянули русские шакалы, стали бить предков. Предки Юсупа в 1859 году защищали аул Ведено — основную крепость Шамиля, в то время когда Шамиль с семьей и телохранителями решил отступить в аул Гуниб, туда же он направил обоз с казной и драгоценностями. Прапрадед Юсупа был в числе тех, кто перебил тогда охрану обоза и прибрал имущество имама. На войне как на войне. Нельзя требовать вечной верности, как и вечной любви. У Шамиля остались только конь да оружие. Тогда он сдался и остаток дней провел в России, дивясь на правильное государственное устройство страны и завещав потомкам вечно жить в Российской Империи и не воевать против нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47