— Нагнись ко мне, о сын мой, дабы я поведал тебе о своей беде. Горе мое слишком невыносимо, чтобы говорить о нем вслух. Оно огромно, как воды океана. О нем я могу говорить лишь шепотом.Вконец озадаченный, Римо наклонился, почти прижавшись ухом к тонкой полоске губ старика.— У меня больше не может быть детей, Римо.Ошеломленный, Римо в упор смотрел на него.— Детей?Чиун кивнул.— Божественное семя во мне увяло. Увяло в храме смерти, из-за козней этой русской женщины.— Семя, Чиун?— О да. Мужское семя. То самое, что прорастает в чреве женщины.— То есть ты хочешь уверить меня, что отныне ты импотент!?— Тсс! Ты хочешь, чтобы весь “Фолкрофт” узнал о моем позоре?Чиун вперил в Римо укоризненный взгляд. Римо показалось, что на миг на его щеки вернулся румянец, но тут же исчез, словно его стерла невидимая рука.— Папочка, — мягко сказал Римо, — пойми, такое может случиться с каждым. Люди стареют, постепенно теряют силу... И, в общем, таким уж страшным мне все это не кажется.— Страшным не кажется! — взвыл Чиун, но, опомнившись, снова перешел на шепот. — Вытащи вату из своих недостойных ушей! Больше ни в чьих жилах не будет течь подлинная кровь Мастеров Синанджу. Наш род закончен. Когда я очнулся от тяжкого сна, это ужасное знание внезапно снизошло на меня. Семя не играет более в моих чреслах. Ни одна женщина больше не понесет от него.Римо встал.— Я прекрасно понимаю твое состояние, папочка, но... Прости, но сколько я тебя знаю, дети, по-моему, интересовали тебя меньше всего. Я вообще всегда думал, что на мне лежит еще и эта обязанность... Ну, ты сам понимаешь.В глубине потухших глаз на секунду затеплился огонек.— Разумеется, она лежит на тебе, Римо. Но в жилах твоих течет не моя кровь. В тебе есть, конечно, что-то корейское, и мы оба знаем об этом, но к роду подлинных Мастеров Синанджу ты, увы, не относишься.Римо сунул руки в карманы.— Ну, если это так заботит тебя — сочувствую. Но мне всегда казалось, что и я на что-то гожусь.Протянув руку, Чиун коснулся его плеча.— Прошу тебя, не обижайся, сын мой. Но родной и приемный сын — вещи разные. Хотя иногда мне кажется, что моя покойная жена и вправду принесла тебя под шепот волн нашего залива...— Тогда в чем проблема?— В том, что мое семя умерло.— Ну, умерло. Жениться снова ты ведь вроде не собирался?— Тьфу! — гневно сплюнул Чиун. — Никоим образом! Одной жены с меня хватит. Но семенем Синанджу, что было во мне, я все же собирался воспользоваться.— Зачем? Сдать его в банк спермы?— Римо, ты снова оскорбляешь меня!— Хорошо, хорошо, прости. Я просто не понимаю, из-за чего все эти страдания. С тобой вроде все в порядке. А значит, и со мной. Для меня это, сам знаешь, самое главное.— Вот, вот, — горько закивал Чиун. — Ты всегда жил сегодняшним днем и никогда не думал о будущем. Но я попытаюсь объяснить все так, что даже твое окаменелое сердце проникнется всей глубиною горя, что так неожиданно обрушилось на меня.Римо скрестил руки на груди.— Я весь внимание.— Я — последний в роду подлинных Мастеров Синанджу. Правда, последний Мастер — ты... и хотя крови Мастеров в тебе нет, но все же кое-чего ты стоишь.— Спасибо, папочка, — хмыкнул Римо.— О нет, я не смеюсь над тобой. Ты весьма преуспел за все эти годы. Для белого, разумеется. Но Синанджу — это не просто опыт, не просто знание его искусств. Это — голос крови, которая текла в жилах моих предков тысячелетиями.— Ага, и все развалилось, когда оказалось, что никто из твоих родичей не способен и пальцем двинуть, — заметил Римо. — Вот почему на сцене пришлось появиться мне.— Это было бы слишком просто... Хотя чего еще ждать от твоих закостенелых мозгов? Ладно. Молчи и слушай. Так вот, ты — последний Мастер Синанджу. И когда я стану прахом, мое место должен занять ты. Но представь — вдруг что-то с тобой случится?— Придется тебе начать все сначала и учить кого-то другого, я думаю.— Я слишком стар для новой изнурительной борьбы с великовозрастным балбесом, сын мой. Так что если ты оставишь сей мир, мне придется взять на обучение дитя — этого требует наша традиция. Предпочтительно корейское дитя, Римо. Предпочтительно из нашей деревни, и главное — рожденное от моего семени.— Понял, — кивнул Римо. — Если я ухожу со сцены, у тебя появится другой сын.— Да, — закивал Чиун. — Наконец ты понял. — Неожиданно голос его дрогнул, и он бросил на Римо подозрительный взгляд. — Что ты имеешь в виду — другой сын?Римо пожал плечами.— Ну, я хотел сказать: вроде меня. Я ведь все же твой сын... в некоторой степени.— Нет, ты не это хотел сказать, Римо. Прошу, не скрывай ничего от меня.— Ну ладно, — Римо вздохнул. — Видишь ли... я знаю о твоем умершем сыне.— Откуда? — быстро спросил Чиун. — Я никогда не рассказывал тебе об этом.— Никогда, — согласился Римо.— Значит, ты рылся в моих свитках, да?— Никогда, — снова повторил Римо, приложив к сердцу скрещенные пальцы и сопроводив сей жест бойскаутским приветствием.— Тогда откуда же?— Мне рассказал об этом Великий Ван. Мы говорили об этом, когда его дух посетил меня на пороге посвящения в Мастера — помнишь?— Старый сплетник! — процедил сквозь зубы Чиун. — Остался таким даже на том свете.— О мертвых так нехорошо отзываться, папочка. Не говоря уж о величайшем из Мастеров Синанджу.— Как бы то ни было, я не желаю об этом говорить.— Это я понимаю. Но когда-нибудь тебе все же придется, наверное. Может быть, когда-нибудь и я окажусь еще одним сыном, которого судьба лишила тебя.— Нет. Ты должен отомстить ей, Римо.— Ты хочешь отомстить судьбе?— Это твой долг. Наш долг. Долг перед Синанджу.— Согласен.— Но мы должны быть осторожны, — предостерегающе поднял палец Чиун. — Я не желаю, чтобы ты тоже лишился семени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64