взгляд был невероятно цепкий — так язык ящерицы хватает муху.
Гэса потрясло, как выглядел Мартин — он за эти несколько лет очень постарел. Если бы не глаза, которые приобрели хищный взгляд рыси — кроличьего в них ничего не осталось, — он ничем не отличался от тысяч других фермеров, выращивающих пшеницу в необъятных прериях. Но глаза оставались молодыми, сверкающими. Гэс выучился читать по глазам и легко определял, лгут ли они, глаза ли это убийцы, говорят ли они правду, простую, без прикрас, есть ли в них уважение, достоинство, чувство чести. Но он не смог ничего увидеть в зеленых глазах Мартина, не смог проникнуть в их глубину и подсмотреть — что же у брата на уме?
— Привет, Мартин, — сказал Гэс, выбираясь из машины. — Это я, Гэс.
— Я узнал тебя, Гэс, — ответил Мартин. — Похоже, что у тебя дела идут хорошо. Все приумножаешь...
Его голос был сухим, как высохший початок кукурузы; когда они пожимали друг другу руки, его рука показалась Гэсу маленькой и какой-то заржавелой.
— Как все наши? — спросил Гэс.
— Да так себе. Мамаша мозгами совсем тронулась. Пришлось отослать ее в заведение, тут неподалеку. Кейти превратилась в свинью. Приносит помет каждый год. Все графство полно ее ублюдками! Я взял в упряжку Лили Вайтгенгрубер. Ну, вот, пожалуй, и все.
— Да, дела вроде бы в гору не пошли с тех пор, как я уехал. — Гэсу казалось, что мрачное настроение Мартина душит его, как густая пыль.
— Да нет, дела не так уж плохи, — сказал Мартин. — Мне удалось удержать пару ферм. Цена на пшеницу снова пошла вверх. Может, я даже стану членом правления банка.
— А как там Хундертмаркс поживает? Он тогда заявил, что я ограбил банк.
— Ну, поговаривали тут, что в банке обнаружили большую недостачу. Вроде Хундертмаркс какие-то свои махинации проворачивал. Ну, вот он и попытался спихнуть недостачу на кого-то другого. Но потом провели ревизию. Вроде все сошлось. Теперь он большой человек в наших краях. Уважаемый.
— Не беспокойся, — сказал Гэс, — я зла не держу.
— А что тебя сюда привело? — спросил Мартин, подозрительно поглядывая на желтую машину и на пикап.
— Нам нужно жратвы человек на пятнадцать. Голодных как волки. Хорошие, толстые бифштексы, картошечку, кофе. Рано утром мы едем дальше — в город.
— А я вот как раз на прошлой неделе зарезал свинью... но не знаю — продавать что-нибудь таким вот... — осторожно сказал Мартин. — Мне не нужно неприятностей.
— “Такие вот” — это я и мои люди. И нам тоже не нужны неприятности, как и всем остальным.
Гэс заметил нечто вроде презрительной ухмылки, мелькнувшей на обветренном, хитром, недоверчивом крестьянском лице. Гэсу стало ясно, что брат ни за что не поймет того мира, в котором Гэс теперь живет.
— Знаешь, мама передала владение всей этой землей мне. Теперь тут все принадлежит мне.
— Я не буду предлагать тебе больших денег, — сказал Гэс, — но кое-что выделить могу. Лили сможет купить себе стиральную машину или что-нибудь еще.
— Пятнадцать человек! Целая армия! — Мартин опустил голову; казалось, он внимательно рассматривает свои тяжелые поношенные ботинки, покрытые коровьим навозом.
— Ладно. Двадцать пять долларов, — сказал Гэс. — И к мясу и всему остальному ты можешь прибавить свое благословение.
— Но это будет в первый и последний раз?
Напряжение Гэса неожиданно спало, и его смех прокатился по двору. Его охватило величайшее облегчение. Боже, как ему повезло, что он убежал от этой однообразной, скучной, иссушающей душу жизни! И теперь никто не может внушить ему страх — ни Мики Зирп, ни шериф по имени Гроувер Дарби. Он понял, что оставил страх и отчаяние далеко позади, и что возврата к ним нет. Что он может вести такую жизнь, которую считает достойной человека.
Чем больше смеялся Гэс, тем кислее становилось выражение на лице Мартина.
— На, возьми сотню, — сказал Гэс, вынимая из кармана пачку денег. — Кстати, ты знаешь, как в нашем деле поступают с доносчиками?
— Не знаю. Как?
— Их отправляют в путешествие, из которого не возвращаются.
— Лили сейчас принесет все, что ты просил, — сказал Мартин, поворачиваясь на каблуках; потом быстро пошел к заднему крыльцу дома.
Гэс понял, что отнюдь не случайно его не пригласили зайти в дом. Уже стоя у дверей, Мартин повернулся и, уже почти невидимый в наступившей темноте, громко сказал:
— А я-то думал, что ты спросишь, как поживает та девица из семейства Маккоев, которую ты испортил.
— Ну и как она поживает?
— Она шлюха из шлюх. Промышляет в “Честерз-Плейс”. Берет сорок центов за один раз. Не брезгует ни всякой швалью, ни черномазыми!
Гэс отвернулся; его не охватили ни гнев, ни отчаяние — больше всего его поразило то, насколько злым может быть человек...
...Маленькая, веснушчатая Сэлли... порванное платьице... веселая, смеющаяся, как мальчишка... и не он, Гэс, ее “испортил”, а тот вонючий банкир...
Гэс направился к машине, к поджидавшему Соленому.
— В чем дело, босс? — спросил Солтц. — Тебе плохо?
— Мне нужно съездить в город, — сказал Гэс тихо. — Ты знаешь Додж?
— Ну, немного знаю. — На лице Соленого отразилось беспокойство — он почувствовал, что возникла какая-то непредвиденная проблема.
— Рядом с Фронт-стрит есть большой склад. Действительно большой.
— Я знаю это место.
— Все, что тебе нужно сделать — загнать грузовики на этот склад. Рано утром, на рассвете. И разгрузить их. Человека, который заведует складом, зовут Хесс. Это наш человек.
— А проблем с полицией не возникнет?
— Закон там в руках шерифа Дарби. Он, вроде бы, подкуплен, но Фитцджеральд не очень ему доверяет. Поэтому его и не очень теребили. Выжидали, как он себя поведет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111