Мартти Ларни: «Сократ в Хельсинки»

Мартти Ларни
Сократ в Хельсинки



В. Кузьмин литература '12; Москва; 1967
Сократ в Хельсинки

ПОЧТИ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ РАССКАЗ
ывший гражданин Финляндии Вихтори Виртанен отправился в царство небесное весной 1944 года. Поначалу он чувствовал себя хорошо, но постепенно его стало утомлять хоровое ангельское пение и бряцание арф. Он начал уже скучать по дому и даже подумывал, что неплохо бы услышать ворчание жены. Для разнообразия.
Беспокойно порхая с места на место, встретил он однажды маленького сморщенного старичка, который был до того безобразен, что казался почти красивым. Этот маленький высохший старик работал учителем, и вполне понятно, почему он так усох: всем известно, как плохо оплачивается должность учителя. Он только что закончил урок и, сидя у подножия призрачной пальмы, размышлял о вечности и непрерывности жизни.— Матушки, до чего же ты, старик, страшен! — сказал Вихтори Виртанен, которому с детства вдалбливали: говори всегда правду.— Я мог бы быть еще безобразнее, — ласково ответил старик, и добрая улыбка осветила его лицо.— Будь я такой образиной, я, честное слово, давным-давно бы удавился или отравился.— Так я и сделал, — ответил старик, — но не от недовольства собственным видом, а от зла людского.— Я вижу, язык у тебя без костей! — воскликнул Вихтори Виртанен. — Когда ты прибыл в эти края?— За четыреста лет до нашей эры.— А ты, часом, не привираешь?— Нет. Я всегда стремился к истине.— Из каких же ты мест?— Из Греции. В моем родном городе — Афинах — я учил молодежь познанию жизни.— Э, старик! Оставил бы ты молодежь в покое. Пускай бы танцевали себе под джаз, листали комиксы да ворковали на сеансах кино.— Я не понимаю твоих слов. На каком языке ты говоришь?— На том же небесном, что и ты.— Да, конечно. Но что значит «джаз», «комиксы», «кино»?Вихтори Виртанен пожал крыльями и усмехнулся, чувствуя свое превосходство:— Чему же ты мог учить, если сам ничего не знаешь?— Мудрец тот, кто знает о своем незнании.— Слушай, старик, ты мне не темни. Что ты умничаешь. Читать и писать ты хотя бы умеешь?— Нет. Да это и не нужно. Многие неглупые люди глупеют от чтения умных книг. Другие пишут книги, в которых нет ни капли мудрости. Это софисты. Их ложная ученость служит недоброму делу. За деньги они берутся доказать все, что угодно. Например, они говорят, что если небо синее, а синее — это цвет, то, стало быть, небо это всего лишь цвет. А видел ли ты здесь что-нибудь синее? Здесь все бело или бесцветно. Человек должен исследовать суть вещей, стремясь к истинному и достоверному знанию.Вихтори Виртанен сделал нетерпеливое движение и сказал:— Вот каким болтуном становится человек, если заживется на земле слишком долго. Как твое имя, старик?— Сократ.— Сократ! Помнится, я когда-то слышал это имя. Совершенно верно! Нам говорили в школе... Неужели ты и есть тот самый старик, у которого была дьявольски злая жена? Как, бишь, ее звали?— Ксантиппа. Но она вовсе не была злой. Она была просто обыкновенной женой, которая ворчит и пилит. Жена должна пилить, ибо иначе какая же она жена.— Вот теперь ты сказал сущую правду! — воскликнул Вихтори Виртанен. — Так и меня моя пилила. Всегда. Без передышки: «Ты должен побриться, Вихтори, ты должен побриться, Вихтори, побриться, побриться — ться, ться, ться... Опять надрызгался, как свинья, опять надрызгался, как свинья, опять как свинья, свинья — нья, нья, нья... Ты тратишь деньги попусту, а я хожу в лохмотьях, в лохмотьях, в лохмотьях — тьях, тьях, тьях...»Согласно кивая головой, Сократ сказал:— Ксантиппа стало нарицательным именем для обозначения ворчливой жены.— Мою жену звали Анна. Но ее воркотня сидела у меня в печенках.— Когда ты прибыл сюда?— Весной тысяча девятьсот сорок четвертого.— Какого летосчисления?— При чем тут летосчисление? Мне только-только исполнилось двадцать восемь. Я был на фронте — и вдруг пропал.— Ничто не исчезает бесследно. Меняется лишь форма.— Брось умничать, приятель. Рядовой Вихтори Виртанен пропал бесследно. Поймал пулю в грудь и засыпан землей при взрыве снаряда. В том же окопчике. Ни геройской могилы, ни орденов. А сюда меня привели вместе с однополчанами. У ворот была такая толкучка. Даже без переклички пропускали. Только твердили: «Проходите, проходите вперед. Там свободно». Совсем как в трамвае.— Странные слова, странные, неведомые, — пробормотал Сократ. — Пуля, окоп, трамвай? Что значит «пуля»?— Пули не знаешь, папаша? Пуля — это такая штучка, что вот здесь вошла, а вот тут вышла.Вихтори Виртанен показал на свою грудь, но так как там не было видно никакого шрама, Сократ подумал, что молодой человек привирает.— Не хочешь ли ты сказать, что тебя сразила стрела или копье? — спросил он.— Ни то, ни другое. Случайная пулеметная очередь. Видно, что ты не проходил допризывной подготовки. Даже не знаешь современного оружия. Чему же ты там учил?— Я никогда не учил убийству. Для этого не нужно мудрости.— Ничего-то ты не смыслишь! Тут как раз и нужна большая мудрость. Даже я прошел специальное обучение. Я был автоматчиком. Автомат же — важнейшее оружие пехоты. А без пехоты и война не война. После того как артиллерия произведет обработку вражеских позиций, вступает в действие пехота. У нее масса дел. Она расчищает территорию, сжигает деревни и города, убивает стариков и детей, насилует женщин...— Довольно, довольно! — воскликнул Сократ. — Откуда ты родом?— Из Финляндии.— Не знаю такой страны. Где она — в Азии или в Африке?— В Европе, чудак. Хельсинки — мой родной город. Как бы я хотел сейчас туда...— А если встретишь там свою жену?
1 2 3 4 5 6