Никто на свете не знал его лучше и не служил ему лучше, чем она, за двадцать три года их связи, а потом брака. В борьбе за трон на ее стороне были не только интересы династии, немало значила и бескорыстная привязанность к супругу.
А среди приближенных уже заключались пари: кому достанется шапка Мономаха.[3] В двух шагах от вытянувшегося на парадной постели мертвого тела шептались, искали союзников по заговорам, делали ставку на то или другое имя, естественно, не решаясь высказать вслух, кого предпочитают реально.
Существовал целый клан приверженцев юного Петра, десятилетнего мальчика, сына несчастного царевича Алексея. Петр Великий еще в 1718 году лишил Алексея права наследовать престол, а затем приказал подвергнуть пыткам – обвинив сына в том, что он участвовал в заговоре против царя. Царевича пытали целую неделю, и он скончался, не дождавшись исполнения смертного приговора. Воспоминание об этом узаконенном убийстве еще витало в воздухе – российские придворные ни о чем не забывали, да и как о подобном забудешь? Среди сторонников маленького Петра были князья Дмитрий Голицын, Иван Долгорукий, Никита Репнин, Борис Шереметев… Они считали, что царь измывался над ними, глумился, всячески притеснял, и жаждали взять реванш при его преемнике.
В другом лагере собрались те, кого насмешливо называли «птенцами гнезда Петрова»: доверенные лица ныне усопшего государя, готовые на все, лишь бы сохранить свои преимущества. Главой их был Александр Меншиков, фаворит Петра Великого. Происхождение его не вполне ясно: по одной версии, отец Меншикова был придворным конюхом, по другой – капралом Петровской гвардии, по третьей, позднейшей (уже XIX века) – Меншиков в молодости торговал пирогами на улицах Москвы и кормился этим промыслом. Петр познакомился с ним через Лефорта, взявшего юного Алексашку к себе в услужение, после чего смышленый юноша несколько лет состоял в денщиках у царя и довольно скоро стал его ближайшим другом. С 1697 года Меншиков неразлучен с Петром, пожаловавшим ему титул «светлейшего князя» и назначившим его генералиссимусом.[4] Были среди «птенцов» и генерал-аншеф Иван Бутурлин; и поставленный Петром за деятельное участие в следствии и суде над царевичем Алексеем во главе тайной канцелярии, а в день коронации Екатерины I награжденный графским титулом Петр Толстой; и государственный канцлер граф Гавриил Головкин, и генерал-адмирал русского флота сенатор Федор Апраксин… Все эти высокопоставленные особы в свое время подписали, чтобы угодить Петру Великому, приговор, обрекавший на пытки, а затем и на смертную казнь мятежного его сына Алексея, и казались Екатерине Алексеевне союзниками, в верности которых нельзя было усомниться.
И действительно: у этих «передовых людей», давно уже объявивших себя врагами отживших идей старой аристократии, не было колебаний относительно того, кому наследовать престол. Единственным лицом, которое они считали имеющим на это право, достойным и способным взять власть в свои руки, была Екатерина, вдова Петра Великого. Самым активным в отстаивании прав «истинной хранительницы императорской мысли» был тот, кто больше всего и выигрывал в случае успеха предприятия – ретивый «Алексашка» Меншиков. Обязанный всей своей великолепной карьерой царской дружбе, он рассчитывал на благодарность новой императрицы, от которой ждал сохранения всех дарованных ему ее покойным супругом привилегий. Он был настолько убежден в собственной правоте, что не хотел и слышать о притязаниях на российскую корону внука Петра Великого, который, конечно же, был сыном царевича Алексея, то есть по крови имел на это право, но, с точки зрения Меншикова, кроме этой «побочной родственной связи», не обладал никакими преимуществами, позволившими бы ему обрести столь славную судьбу. Точно так же Александр Данилович пожимал плечами, когда при нем заговаривали о дочерях Петра Великого и Екатерины, которые, в конце концов, тоже, как думали иные, могли бы претендовать на русский престол. Старшей из дочерей, Анне Петровне, было всего семнадцать лет, младшей, Елизавете Петровне, едва исполнилось шестнадцать. Ни ту, ни другую «птенцы гнезда Петрова» не считали всерьез опасными. И в любом случае, по существовавшему на то время в России наследственному праву, обе они могли числиться в списке претендентов на престол только после матери, предполагаемой императрицы, и на сегодняшний день надо было в первую голову позаботиться о том, чтобы поскорее выдать обеих девиц замуж. Спокойная на этот счет Екатерина полностью доверилась Меншикову и его соратникам, на которых можно было безбоязненно положиться, они-то уж точно ее поддержат. И в самом деле, еще до того, как государь испустил последний вздох, ими были посланы гонцы во все главные казармы, чтобы подготовить гвардейских офицеров к государственному перевороту в пользу их будущей «матушки-государыни Екатерины»…
В то самое время, когда врачи, а за ними и священство подтвердили кончину Петра Великого, над спящим городом вставал студеный рассвет, крупными хлопьями валил снег. Екатерина так ломала руки и проливала такие обильные слезы перед полномочными представителями других государств, собравшимися вокруг смертного ложа государя, что капитан Вильбуа, адъютант Петра Великого, поразившись, написал в своих воспоминаниях: «Невозможно было представить себе, что столько воды способно собраться в голове одной женщины. Множество людей прибежали во дворец посмотреть, как она плачет и вздыхает».[5]
И началось…
О кончине царя возвестили сто одним залпом пушки Петропавловской крепости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14