Она рассказала только о том, как я сватался к матери, но не стала рассказывать, что было дальше.
В это время Нахва справилась наконец со слезами.
– Хоть и постыдно женщине, нуждающейся в опеке и бывшей когда-то женой шейха племени, выходить замуж за не самого благородного из мужей племени, мать моя согласилась на предложение Иезекиля.
Иезекиль от таких слов снова ожил.
– Этого оскорбления я вынести не могу!
Решив воспользоваться этим удобным случаем, чтобы уйти, он попытался подняться с места. Но Салим вовремя дал сигнал, и двое парней, стоявших за спиной Иезекиля, положили ему руки на плечи и усадили обратно. А отец Салима несколько раз ударил в железную миску, призывая всех замолчать и сесть по местам.
– Мать моя, пусть будет Аллах к ней милосерден, приняла предложение Иезекиля, а Иезекиль, решив, что она ничего мне не рассказала, пришел потом и ко мне и объявил, что желает ко мне свататься. Пришлось мне взять себя в руки. Я не стала бранить его и прогонять, опасаясь, как бы он не задумал против меня или матери чего дурного, если я ему откажу или если он заподозрит, что мне все про него известно. Я не лишала его надежды, затягивая дело всеми способами, чтоб не прервалась моя связь с женщинами племени, чтобы я могла готовить их к восстанию, как Салим готовил мужчин. Затем, когда наша организация окрепла, Салим попросил моей руки, и я приняла его предложение. У нас случилась помолвка, и Аллах тому свидетель, а после Него в свидетели мы призвали сестру Салима, его мать и отца. А когда Иезекиль пригласил меня танцевать с ним, я отказала ему не только потому, что люблю Салима, но и потому, что дала уже обещание выйти за него замуж по законам Аллаха, потому что, братья мои и сестры, не пожелала поставить вас в неудобное положение, и не хотелось мне, чтобы хоть что-то могло изменить отношение женщин ко мне. Подумала я тогда, что если бы я согласилась пойти с ним, то осрамила бы вас всех и все идеи, к которым сама вас призывала. Еще решили бы вы, не дай Бог, что Иезекиль – закон Аллаха на земле, он и его друг, шейх румов, если уж никто из арабских женщин, а возможно, И мужчин, не способен устоять перед ним.
После чего Нахва поведала всем историю гибели своей матери.
– Омар, Саман, Хазим, – позвала она, закончив рассказ, – принесите сюда топор, который вы спрятали в мешок как доказательство преступления. Выходите сюда и расскажите людям все, что вы видели и что мне рассказали.
Все трое встали и поведали собравшимся, что видели своими глазами. Потом достали топор и показали орудие преступления всем присутствующим. Когда дошла очередь до Иезекиля, тот сидел в глубокой задумчивости, опустив голову, словно не замечая происходящего вокруг. Кто-то окликнул его. Иезекиль вздрогнул, увидев перед собой топор, и чуть было не вскрикнул, как будто увидел какой-то кошмар.
– Что же ты так напугал меня, брат? Узнаю я этот топор, узнаю.
Но тут же сообразил, что у него вырвалось что-то не то.
– Кто же не узнает топор матери Нахвы, да будет Аллах к ней милосерден. Все его знают.
Сидевшие вокруг едва сдержали смех. Люди стали поворачиваться друг к другу, шепотом обсуждая сомнительное положение Иезекиля.
– Я без утайки рассказала сыновьям и дочерям моего племени свою историю и историю моей матери с предателем и преступником Иезекилем и его союзником, румийской собакой. Теперь я прошу, чтобы вы по законам нашей веры и традиции по справедливости рассудили и отстояли мои права. Поистине, незыблемость права в нашем племени, подкрепленная устоями веры, заставляет другие народы уважать нас и наши права. Поэтому призываю вас не отступать от него.
Нахва села на свое место под бурю аплодисментов. Дождавшись, когда они стихнут, Салим, чтобы еще больше воодушевить людей, продекламировал:

Нам пережить довелось времена нелегкие долгие,
Мы прорубили колодцы в горах, высоко возносящихся,
Чтобы достойно принять гостей, на все голоса галдящих,
Несправедливости и притеснения мы не потерпим более,
Мы рождены для великих дел и во имя народа нашего,
Мы словно кольца Сатурна, Плеяды светом своим
озаряющего,
Глядят на нас взоры благосклонные чистых
и незапятнанных,
Нам мудрость дана со времен Адама мужей прославленных,
Так для нас пожелал Аллах, да восславим мы имя Его,
Слава непреходящая, вечная, и почитаем Его одного,
Разлились ключевые воды, вышли из берегов ручьев,
Защитим мы границы свои от безбожников и врагов,
И пусть наливаются тучи черные, грозя нам ливнем
пролиться,
Мы братья, и если мы вместе, пусть каждый подлец нас
боится,
И не пришло еще время солнцу славы нашему закатиться,
Свет его в зрачках безумного, что решил на нас покуситься,
Слава наша не ложь, а правду хранить нам дана,
Славой этой силой творца нас наделил Создатель,

Теперь с места поднялся Иезекиль.
– Обвинения, которые мы только что услышали из уст Нахвы, очень опасны, особенно те, что касаются убийства ее матери, пусть Аллах будет милостив к ней. Я, прямо скажем, к такому повороту не был готов, поэтому прошу отца Салима позволить мне выступить в свою защиту завтра. Соберемся завтра в это же время в доме отца Салима, и пусть все придут без оружия. Все, говорю, и я в том числе. Вот я и сейчас перед вами без оружия, смотрите все. – Он распахнул полы абы, демонстрируя окружающим, что ничего под ней не скрывает.
Посоветовавшись с уважаемыми людьми, сидевшими справа и слева от него, отец Салима ответил:
– Просьба твоя, Иезекиль, вполне приемлема. Так что с Божьего благословения соберемся завтра в это же время. Пусть каждый из нас придет без оружия, и сядем все вместе здесь же, чтобы выслушать, что скажешь ты в свое оправдание, и вынести наконец решение племени, если Аллаху будет угодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55