Нет, я не стану! Не стану. Ни за что не притронусь к сапогу – и, даже не предложив свою скромную помощь молодому хозяину, я повернулась и на крыльях своей вновь проснувшейся гордости вылетела из залы, стараясь особо не шуметь, чтобы не потревожить его жалкого состояния.
Возможно, отвратительный сапог вынес мистер Джейке, предположив, что я не то что пренебрегла своими обязанностями, а просто не заметила такого давно не использовавшегося предмета обстановки. По крайней мере, когда я в следующий раз подала в гостиную чай, его там уже не было.
Пришла беда – отворяй ворота, сказала однажды молодая хозяйка, обладавшая манерами леди, но словарным запасом деревенского парня. Это в полной мере относилось и ко мне, по крайней мере, пока держали меня пленницей в Большом Поместье. Сразу после того, как я стала невольной свидетельницей страданий молодого хозяина, меня заперли в столовой и долго выспрашивали, как и что, – при этом у всех на глазах. Не знаю, сколько роз могло расцвести и завянуть с того дня, когда я увидела бокал в руке молодого хозяина, и до того дня, когда я должна была подавать не что иное, как воскресный обед. Знаю только одно: ничего не изменилось, то есть дети миссис Грант оставались такими же маленькими и жалкими, как и в первый раз, когда я их увидела, болезнь малышки Марты все прогрессировала, о чем я постоянно напоминала миссис Грант, а маленькие зловещие колокольчики все так же звенели. Так что, может, это случилось и на следующий день, не знаю – я была слишком занята, чтобы обращать на это внимание.
Но пришлось, когда миссис Грант объявила мне, что я должна буду делать в следующее воскресенье. Как тут не обратишь внимания! Я остановилась как вкопанная. Вытерла пот со лба. Стала отвечать. Набралась смелости и сказала, что вряд ли я смогу сделать то, о чем она просит. Слишком молода. Слишком застенчива. Слишком неуклюжа. Миссис Грант тут же ответила, что она не просит, а поручает, после чего я принялась заламывать руки, дети расплакались, а сидевший у камина мистер Джейке в своем черном костюме и белой рубашке, самодовольный хищник с жировым наростом, уставился на меня своими косыми глазами.
Как по-деловому миссис Грант сделала свое заявление! Как оно давило на меня все это время, мучительно тянувшееся с того момента, когда она объявила мне об ожидающем меня ужасе, пока не пробил мой час, хотя, как я уже сказала, все это могло произойти и за один божий день. Долгим ли, коротким ли был этот временной промежуток – не знаю, но ни разу за все это ожидание я так и не смогла освободиться от мысли о том, что меня ждет впереди. Конечно, я знала, что мистер Джейке накроет стол, разложит тяжелое столовое серебро и расставит бокалы, миссис Грант приготовит жаркое, а вся так называемая семья откроет свою личную часовню, где они могут очистить свои души и куда я, наверное, смогу украдкой заглянуть, прежде чем приступить к тяжкому испытанию: подаче воскресного обеда в Большом Поместье. Испытание это маячило передо мной, пряталось в ящиках серванта и по углам, постоянно приводило меня в дрожь, как только я начинала думать о том, что могу опозориться так, что все случайности, доныне преследовавшие меня, покажутся пустяками. Что именно я уроню? Что именно разобью? Как именно опозорюсь в их и своих собственных глазах? Чем чаше об этом возникали вопросы – и о том, как я буду выглядеть в тот день, который еще даже не наступил, – тем с большей охотой я отдавалась повседневным занятиям, не требующим от меня ни инициативы, ни расчета. Например, сбору яиц, добрый десяток которых я непременно разобью, или поспешному появлению в бальном зале, куда меня вызывали, неизвестно для чего. И ни на секунду я не могла отрешиться от мысли о неотвратимом дне, ужас перед которым был настолько силен, что моя последняя надежда найти Тедди и забрать его с собой уже иссякла или почти иссякла. То, корячась в огороде, я впадала в смятение, то чудовищная тоска наваливалась на меня, когда я изо всех сил пыталась открыть окна или отдернуть шторы, чтобы дать доступ свежему воздуху и проветрить постель, в которой спал один из них, хотя я никогда не знала, кто – молодая хозяйка, молодой хозяин, Млуд или (о, если б мне так повезло) Тедди?
Гнет, подавленность – могло ли что-то тягостнее поджидать такую молоденькую девушку, как я, да к тому же сироту? Оказывается, могло.

* * *

Должна признаться, что поросенок, медленно вращавшийся на вертеле над углями, как говорится, от пятачка и до хвоста, – я отмечала это, несмотря на весь владевший мною ужас, – испускал такой аромат, от которого разомлела бы даже самая робкая девчонка, но не я. Ни божественный запах, ни даже божественный эликсир – ничто не могло бы унять мои страхи в тот день, не помогло даже то, что на кухне было необычайно жарко, детишки против своего обыкновения меньше мучились животиками, а мистер Джейке и миссис Грант были как никогда благодушны. К тому же поросенок на вертеле был очень крупным и напоминал ребенка, так что я просто не могла не заметить этого сходства, и при этом тут же принялась отчитывать себя за такие детские глупые мысли именно в день, как я полагала, моей неминуемой гибели.
Поросенок из белого становился розовым, детишки требовали внимания, а я сбилась с ног, готовя для стола целую гору – не подберу другого слова – моркови и картофеля, которую должна была перебрать и почистить – и при этом не порезаться. В столовую с окровавленным пальцем не пойдешь, напоминала я себе, пытаясь унять дрожь, периодически меня охватывавшую, несмотря на все мои усилия: предыдущую ночь я не спала, лежала вся в поту от страха, терзавшего меня так же сильно, как лихорадка Марту, а перед рассветом встала, умылась холодной водой и оделась, мечтая о нарядном платье для такого, пусть даже унизительного, с моей точки зрения, события.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35