Уже на второй день своего пребывания в Большом Поместье я потеряла счет времени и меня так загрузили работой, что и самая сноровистая крестьянская девчонка не справилась бы. Я металась от колючих кустов к сердитым наседкам, несущимся в пристройках, полных вонючего, гниющего помета, год от году все более заразного, потом опять в дом, чтобы успокоить бедную маленькую Марту, причем с каждым днем моя тревога за нее возрастала, затем опять во двор, чтобы голыми руками забрать тушу забитой овцы и одной, без всякой помощи, зажарить ее; таким образом, мои многочисленные обязанности сами по себе служили непреодолимым барьером к поискам Тедди. И в дополнение ко всему, на меня вскоре возложили функции горничной, так что прислуживать нужно было по всему дому: в залах и спальнях, не только на кухне.
И все же в первые же дни после моего прибытия я нашла себе укромное местечко, где могла набраться мужества от его естественной красоты, минутку-другую отдохнуть, побыть наедине с собой и освободиться от страхов, переполнявших меня по ночам в холодной постели. Местечко это, как ни странно, находилось под мостом. Говоря точнее, на определенном расстоянии от Большого Поместья, но в пределах распространявшейся от него зломочности. В зарослях утесника вился небольшой ручеек, именно эту ленточку поблескивающей воды и пересекала небольшая каменная арка мостика. С небольшим пролетом, более широкий, чем нужно, и сильно горбатившийся в центре, крошечный и очень старый, построенный из больших валунов и каменных блоков, более древних, по моим предположениям, чем само Большое Поместье, мостик к тому же был весь покрыт мхом и зарос плющом. Представьте!
Откровенно говоря, мой мостик – именно так я его назвала, когда впервые обнаружила его у подножья холма в узкой лощине, – из-за струпьев лишайника казавшийся больным и весь закрытый ветками ивы, являл собой очередной пример абсурда: тропка, на которой он располагался, уже вся заросла и практически исчезла, а ручеек, легко было преодолеть в два-три шага, лишь слегка поскользнувшись и замочившись. Но мой горбатенький мостик был таким старым, маленьким, а посему неуместным и безвредным, несмотря на все свое уродство, что тут же меня очаровал. Хотя мне никто об этом не говорил, а книг я также не читала, я сразу поняла, что это ирландский мостик, памятник старым суровым временам, угрюмое и печальное сооружение, под которым может найти убежище такая грустная и потерянная девушка, как я.
Так что я взяла за правило каждый или почти каждый суматошный день на пару минут украдкой спускаться вниз по склону и прятаться под своим мостиком. Камень, на котором я сидела, успокаивал, независимо от того, был он мокрым или сухим. Мелкий, весь перепутанный темный папоротник был похож на мои сломанные ногти, стремительная струйка воды, текущая прямо у моих ног, была слишком холодной, чтобы опускать туда пальцы, но на нее было приятно смотреть, а темнота от нависающего над головой свода, с которого капала вода, обеспечивала естественное и ненарушаемое убежище, в чем я, как выяснилось, ошибалась.
Да-да, ошибалась. Поскольку однажды днем, когда я, пригнувшись, сидела под мостиком, надежно укрытая ветками ивы, я с ужасом услышала звук шагов, тяжелых и зловещих, именно таких, какие я всегда боялась услышать ночью. Они приближались. Не торопясь. Огромные, грубые шаги глухо ухали один за другим, я уже все поняла, но ничего не могла сделать. Затем послышалось сопение, перекрывшее шум воды. Появился силуэт – крупная, одетая в черное фигура мужчины, которого я даже не сумела рассмотреть. Он тут же навис надо мной, схватил и стал поднимать на руки или, скорее, подмышку одной из них. Все это он проделывал молча, не выказывая какого-либо неодобрения, а затем понес меня, безвольно повисшую, больше всего боявшуюся потерять рассудок, обратно к Мэри Грант, которая ждала меня, уперев руки в боки и желая знать, что я такое делаю, прячась под этим старым мостом. Габариты моего похитителя, возвышавшегося над миссис Грант, которая и сама была отнюдь не мелкой женщиной; его униформа, состоящая из черного костюма и белой манишки, странно контрастировавшая с тенистой каменной нишей, в которой, скорчившись, сидела я; то, как он захватил меня врасплох, подхватил и понес, не обращая на мою персону абсолютно никакого внимания, – от всего этого я настолько обессилела, что не могла произнести ни слова, пока мне не приказали раздуть огонь и заняться голопузым выводком.
Так состоялось мое знакомство с мистером Джейксом. Спустя некоторое время, немного смягчившись, Мэри Грант объяснила, что в каждом имении высшего класса должен быть собственный слуга или даже несколько, и мистер Джейке – единственный оставшийся в живых «человек», как иногда звали для краткости таких слуг, в Большом Поместье. Она предупредила, что, поскольку я ничего не знаю о правилах поведения в обществе, мне следует приложить все усилия, чтобы научиться как следует выражать почтительность: мистер Джейке может потребовать от меня оказания еще больших знаков почтения, чем даже молодая хозяйка. Я не стала спорить с Мэри Грант, несмотря на все мое отвращение к тому, что она хотела мне преподать. И хотя она запретила мне впредь уходить и прятаться от нее и моих обязанностей, я продолжала время от времени навещать свой мостик, правда, лишь убедившись, что мистер Джейке удалился на дневной отдых. Но из-за него мое укромное местечко потеряло неуловимый аромат ирландского очарования. А о волосатом жировике на его шее вообще не стоит упоминать, я так считаю.
С тех пор меня одолела, как и следовало ожидать, новая тревога:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35