Иван словно остолбенел, поглядел туда со страшным испугом. Потом сказал мне: если скажешь кому, что я был ночью здесь, убью. И бросился бежать к реке.
Она опять сделала несколько глубоких затяжек и потом сказала:
– Я еле встала… Отдышалась немного. И пошла туда, в лагерь. Сердце мое билось и ныло нестерпимо вот здесь, – указала она на ключицу. – Я чуяла недоброе. Пришла в лагерь – там пусто. Вышла на косу и увидела его, убитого… Вот все, что я знаю…
– Спасибо, Настя! – Коньков положил на ее руку свою ладонь и слегка пожал пальцы. – Спасибо!
– Вы сейчас арестуете Ивана? – спросила она.
– Ни в коем случае! И прошу вас ничего об этом не говорить. Мы едем на облаву. Благодарю вас! – Коньков первым вышел из пристроя.
В горнице за столом сидели Кончуга и Зуев. Зуев был насторожен и спросил:
– Ну, что будем делать?
– Настя успокоилась… Так что давайте собираться на охоту.
– Да мы готовы! – с заметным облегчением сказал Зуев. – Вы бы поели да выпили.
– А я это сделаю в дороге. Поехали! – сказал Коньков.
18
Лодки Зуева и Кончуги еще засветло дошли до Медвежьего ключа. Тут, на песчаной косе в самом устье ключа, поджидал их рослый бородач с двумя рыжими широкогрудыми амурскими лайками. Это был егерь Путятин; поначалу Коньков не узнал его – он стоял в разосканных под самый пах яловых сапогах, в брезентовом плаще нараспашку и в башлыке с опущенным накомарником.
Он откинул с лица накомарник и степенно поздоровался со спутниками Конькова.
– Вы прямо к ужину угодили, на готовое, – гудел он, добродушно посмеиваясь. – Значит, удачливые.
– Тигр-то не убежал? – спросил Коньков.
– Охотники Дункая сказали, что здесь, в распадке. Значит, от нас не уйдет.
– Вы его что, на привязи держите? – спросил Коньков Дункая.
– Я бы привязал, да ремня лишнего нет, – отшучивался Семен. – Брючной тоненький – ненадежный. Вот у тебя надежный ремень – милицейский. Может, уступишь?
– Э, нет! – усмехнулся Коньков. – Когда идешь на тигра, ремень нужно туже затягивать. Не то штаны спадут.
– А где же ваш ужин? – спросил Кончуга. – Я озябла, понимаешь.
– Там, на берегу ключа, – махнул егерь рукой. – Там и палатки стоят.
– Аким Степанович, а охотников развели по пикетам? – спросил Коньков.
– Да… Вдоль всего Медвежьего ключа… Теперь тут мышь не проскочит. Ну, пошли ужинать!
– Почему пошли? Поедем на лодках! – сказал Зуев.
– Нет, лодки оставим здесь, – сказал Коньков.
Зуев с недоумением поглядел сперва на Конькова, потом на Дункая.
– Почему? – спросил Дункай Конькова.
– Так нужно, – ответил тот уклончиво. Потом с улыбочкой обернулся к Зуеву: – Мало ли какой казус может выйти? Мы тигра на ключе караулим, а он вдруг вздумает по реке от нас уйти, вплавь. Говорят, и среди тигров хитрованы водятся. Тут нам и пригодятся лодочки. Так что, Батани, – обернулся Коньков к Кончуге, – оставь собак здесь, при лодках. А сам иди за нами. Айда!
Надев за спину рюкзаки, взяв карабины, они пошли за егерем. Не прошли они по берегу ключа и две сотни метров, как увидели егерский бивак: стояли две палатки, горел костер на воле, кипел котел на треноге, а вокруг костра лежало с дюжину загонщиков.
– Здорово, охотнички до ухи! – сказал Коньков.
– Привет кашеедам, – отшучивались те.
– Возьмите в компанию. У нас и орудии при себе, – Коньков вынул ложку из-за голенища и потянулся к костру.
– На чужой каравай рот не разевай!
– Она у нас архиерейская, уха-то. А у тебя звание не соответствует, – наперебой острили загонщики и шумно гоготали.
– Какая архиерейская уха? Это еще что за религиозная пропаганда? – строго спросил Коньков.
– Вон главный шаман, с него и спрашивай, – кивнули на егеря.
– Пока еще только утки варятся, – сказал Путятин. – Трех на реке подстрелили. А рыба вон, в ведре, ждет очереди.
Возле костра стояло конное ведро, полное чищеных ленков и хариусов.
– Это как же? И рыбу, и уток в один котел? – спросил Коньков.
– Вот это и есть архиерейская уха. Сварятся утки, потом в бульоне будем варить рыбу, – смачно причмокивая, пояснял егерь. – Погоди, вот поспеет – язык проглотите.
– Ну что ж, пока язык на месте, давай, рисуй обстановку, – сказал Коньков егерю.
Они вдвоем с егерем пошли в палатку. Здесь на раскладном столике они расстелили карту. В палатке было уже сумеречно. Они засветили фонарями, склоняясь над картой.
– Тигр, по приметам охотников, находится сейчас в этом районе, по правую сторону ключа. По ключу, как и договаривались, расставлены пикеты. И здесь пикеты и флажки, чтобы не пошел вверх, – указал Путятин карандашом на верховье ключа. – Отсюда, с высот, пойдут загонщики. Забросил их туда по реке утром. Где сам станешь? Где ставить Зуева, Кончугу?
– Зуев останется при мне. А место я выберу. Дай мне поколдовать над картой.
– Ну что ж, колдуй! А я пойду рыбу запускать в котел. – Путятин вышел.
А Коньков, обшарив глазами все высотки и впадины на обширном зеленом пространстве, решил, что если кто-то и скрывается здесь, то держится либо неподалеку от реки, либо поблизости от ручья. Ручей перекрыт, думал он, а вот река? Кого туда поставить? Самому нельзя – Зуев может за ночь натворить дел. Кончугу? Тоже нельзя. Все-таки на подозрении. Семена? Начальник ведь, заснет еще… Н-да…
Так и не решив этого вопроса, Коньков вышел из палатки. Начинали сгущаться сумерки, и звончее, навязчивее зудели комары. Отмахиваясь от них фуражкой, Коньков поскорее подсел к спасительному костру. Загонщики, среди них Дункай, Зуев, Кончуга, Путятин – все были здесь. А Инги нет. Коньков встал и сходил заглянул в другую палатку. И там ее не было.
– Где Инга? – спросил он Кончугу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28