Он, как и полковник Эванс, был тоже, по-видимому, знаком с господином Люттерлохом.
- Ты славный юноша, - сказал капитан, - но нам известны все сведения, которые приносят эти птицы.
В это время все наше побережье было охвачено сильной тревогой. С часу на час ожидалась высадка французов. Говорили, будто в Ла-Манше французский флот многочисленнее нашего, а французская армия, как мы знали, была неизмеримо сильнее, чем наша. Я помню страх и возбуждение, растерянность одних и похвальбу других, но особенно запало мне в память, как в один воскресный день церковь наша мгновенно опустела, когда по рядам прихожан разнесся слух, что французы уже произвели высадку. Помню, как из церкви бросились наутек все до одного, в том числе самые отчаянные хвастуны, которые прежде вопили: "Пусть они посмеют явиться!" Только мы с матушкой да капитан Пирсон остались на своих местах и дослушали проповедь, из которой доктор Барнард не выбросил ни единой строчки, что, признаться, показалось мне чрезвычайно досадным и мучительным. Он произнес благословение еще более медлительно и торжественно, чем всегда, и ему пришлось самому отворить дверь кафедры и спуститься по ступеням безо всякой свиты, ибо причетник его тихонько выскользнул из-за аналоя и удрал вместе со всею паствой. Доктор Барнард пригласил меня к себе на обед. У матушки хватило сообразительности не обидеться, что ее обошли этой любезностью. Когда она приносила миссис Барнард корзинку с духами и кружевами, то всегда стояла перед нею, как и подобает представительнице торгового сословия. "Ты, сынок, дело другое. Я хочу, чтоб ты стал джентльменом", - говаривала она, бывало. И, смею надеяться, я сделал все, чтобы исполнить желание этой доброй женщины.
Война, возможность высадки французов и способы борьбы со вторжением, естественно, составляли тему застольной беседы, и хотя тогда я не понимал еще всего происходящего, впоследствии мне пришлось все это постигнуть, и потому я могу спокойно упомянуть здесь об обстоятельствах, прояснившихся для меня значительно позже. Голуби доставляли во Францию определенные сведения в обмен на те, которые они же оттуда приносили. С помощью этих и других гонцов наше правительство было отлично осведомлено о планах и приготовлениях неприятеля, и я помню, как говорили, что его величество имеет во Франции своих тайных корреспондентов, чьи донесения отличаются поразительною точностью. Господин Люттерлох между делом занимался сбором сведений. В Америке он был солдатом, в Англии вербовщиком и бог весть кем еще, но сведения, которые он доставлял, давались по указаниям его хозяев, которым он, в свою очередь, сообщал сведения, полученные им из Франции. Короче говоря, сей достойный джентльмен был самым настоящим шпионом, и хотя ему не суждено было болтаться на виселице, он понес жестокую кару за свое вероломство, о чем я в свое время еще расскажу. Что до мосье де ла Мотта, то джентльмены были склонны полагать, что его ремеслом была контрабанда, а не государственная измена, и что это занятие связывает его с десятками, а то и сотнями разных людей. Одного из них - моего богобоязненного деда - я знал сам, двое других жили в Приорате, и я мог бы перечислить еще многих даже и в нашем городке - хотя бы всю "макрель", за которой меня посылали в день похорон несчастной госпожи де Саверн.
Когда я собрался уходить, капитан Пирсон крепко пожал мне руку, а по взгляду, которым окинул меня добрый доктор, я догадался, что он готовит мне какой-то приятный сюрприз. Я получил его очень скоро и как раз в ту минуту, когда погрузился в бездну самого мрачного отчаяния.
Хотя моя дорогая Агнеса жила в доме этих злодеев Уэстонов, ей разрешали навещать миссис Барнард, и добрая леди никогда не упускала случая известить меня о визите моей маленькой возлюбленной. То мне сообщали, что доктор просит Дени вернуть сказки "Тысячи и одной ночи", то милейшая миссис Барнард присылала мне записку: "Если ты выучил математику, приходи пить чай", или: "Сегодня у тебя будет урок французского языка", - или еще что-нибудь в этом роде, - и в самом деле, моя милая маленькая учительница была уж тут как тут. Помнишь ли ты, дорогая, сколько лет было Джульетте, когда она и юный Ромео полюбили друг друга? Моя возлюбленная еще играла в куклы, когда зародилась наша страсть, и драгоценный талисман невинности, заключенный в моем сердце, сопровождал меня всю жизнь, оберегая от всевозможных искушений.
Чистосердечно признаюсь во всем: мы, юные лицемеры, завели обыкновение писать друг другу записочки и прятать их в разные укромные уголки, известные только нам двоим. Джульетта писала крупным каллиграфическим почерком по-французски, ответы Ромео, по правде говоря не отличались безукоризненным правописанием. Где только не хранились poste restante До востребования (франц.). наши письма. В гостиной на японской горке стоял китайский кувшин, наполненный розовыми лепестками и специями. Опустив руки в эту смесь, два юных хитреца вылавливали из нее листочки бумаги, намного более ароматные и драгоценные, чем все цветы и гвоздики на свете. Другая великолепная почтовая контора находилась у нас в дуле огромного мушкетона, который висел в прихожей над камином. К мушкетону была привязана записка с надписью: "Заряжено", но я отлично знал, что это неправда, потому что сам помогал докторскому слуге Мартину его чистить. На кладбище, под крылом у херувима, украшавшего гробницу сэра Джаспера Биллингса, была дыра; в нее мы прятали листочки бумаги, а на этих листочках изобретенным нами шифром писали... угадайте, что? Мы писали на них слова песни;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59