Контрабандный шелк, кружева, ром и коньяк? У кого из прибрежных жителей Кента и Сассекса не было таких вещей?
- И к тому же, Уинг, станете ли вы утверждать, что за все ленты, имеющиеся в вашем доме, была заплачена пошлина? - спросил один доктор у другого.
- Друг мой, - отвечал доктор Уинг, - хорошо, что моя жена ушла пить чай, а не то я не поручился бы за мир и покой в этом доме.
- Дорогой Уинг, - продолжал доктор Барнард, - этот пунш превосходен и стоит того, чтобы коньяк, из которого он приготовлен, провозили контрабандой. Тайно провезти бочонок коньяку не такой уж, страшный грех, но когда люди берутся за эти беззаконные дела, неизвестно, чем это может кончиться. Я покупаю десять бочонков коньяку с французской рыболовной шхуны, обманным путем выгружаю их на берег, переправляю куда-нибудь в глубь страны, хотя бы отсюда в Йорк, и все мои компаньоны тоже лгут и обманывают. Я выгружаю коньяк и обманываю таможенного чиновника. Обманным путем (то есть под строжайшим секретом) я продаю его, скажем, хозяину гостиницы "Колокол" в Мейдстоне, где наш с тобой общий друг, Денни, проверял свои пистолеты. Надеюсь, ты помнишь тот день, когда его братцу угодил в физиономию заряд дроби? Хозяин обманным путем сбывает этот коньяк клиенту. Мы все соучаствуем в преступлении, тайном сговоре и обмане; а если таможенникам вздумается последить за нами более пристально, мы тотчас хватаемся за пистолеты, и к преступному сговору добавляется еще и убийство. Уж не думаете ли вы, что люди, которые каждый день лгут, остановятся перед тем, чтобы дать ложные показания под присягой? Преступление порождает преступление, сэр. Мне известно, что вокруг нас гнездятся мошенничество, алчность и мятеж. Я не называю никаких имен, сэр. Боюсь, что люди, почитаемые в свете и щедро одаренные его богатствами, замешаны в этой безбожной контрабанде, и до чего только она их не довела? До обмана, беззакония, убийства, до...
- Осмелюсь доложить, что чай подан, сэр, - сказал Джон, входя в комнату. - Госпожа и барышни вас ждут.
Дамы уже слышали о допросе ни в чем не повинного Дени Дюваля и были очень с ним любезны. К тому времени, когда мы присоединились к ним после обеда, они успели переодеться, так как были приглашены на карты к соседям. Я знал, что миссис Уинг покупает у матушки кое-что из французских товаров, и при обычных обстоятельствах она едва ли пригласила бы к своему столу человека столь низкого происхождения, как сын скромной портнихи, но и она и барышни были очень добры, а ложное обвинение и доказательства моей невиновности расположили их в мою пользу.
- Вы долго беседовали, господа, - заметила миссис Уинг. - Наверное, речь шла о политике и о распре с Францией.
- Мы говорили о Франции и о французских товарах, дорогая, - сухо отозвался доктор Уинг.
- И о тяжком преступлении, которое совершают контрабандисты и те, кто поощряет контрабанду, любезная миссис Уинг! - воскликнул доктор Барнард.
- В самом деле, доктор?
Заметим кстати, что миссис Уинг и барышни были в новых щегольских шляпках с лентами, которыми снабдила их моя бедная матушка. Дамы покраснели, и я тоже покраснел, - совсем как ленты на шляпках, - когда поду-лал о том, откуда эти милые дамы их получили. Не удивительно, что миссис Уинг решила переменить тему разговора.
- Что этот молодой человек намерен делать после суда? Ведь не может же он вернуться к Раджу, этому отвратительному методисту, который обвинил его в воровстве.
Разумеется, я не мог к нему вернуться, но об этом мы еще не успели подумать. За те несколько часов, что меня освободили из-под ареста, у меня было множество увлекательных предметов для размышления.
Доктор хотел отвезти меня в Уинчелси в своей коляске. Было совершенно очевидно, что я не могу вернуться к своим гонителям - разве только чтобы забрать свои пожитки и злополучный ящик, который они ухитрились открыть. Миссис Уинг подала мне руку, барышни церемонно поклонились, и доктор Барнард рука об руку с внуком цирюльника покинул этих добрых людей. Видите ли, я тогда еще был не морским офицером, а всего-навсего скромным юношей из рода простых ремесленников.
Между прочим, я забыл сказать, что во время послеобеденной беседы оба священника интересовались моими успехами в науках, а также планами на будущее. Латынь я знал весьма посредственно, но зато по-французски благодаря своему происхождению, а главное, благодаря наставлениям мосье де ла Мотта - говорил лучше любого из моих экзаменаторов, и притом с отменным произношением. Я так же порядочно знал арифметику и геометрию, а "Путешествиями" Дэмпира восхищался не меньше, чем приключениями Синдбада или моих любимцев Робинзона Крузо и Пятницы. Я мог выдержать серьезный экзамен по навигации и мореходной астрономии, подробно рассказать о течениях, о том, как производить суточное счисление пути, определять местоположение корабля но полуденной высоте солнца и так далее.
- И с лодкой на море ты тоже можешь управиться? - сухо спросил меня доктор Барнард.
При этих словах я, помнится, покраснел. Разумеется, я умел править лодкой - и на веслах, и под парусом, во всяком случае, умел все это еще два года назад.
- Денни, мне кажется, уже настало время, чтобы ты расстался со школой, а друг наш сэр Питер о тебе позаботился, - сказал мой милый доктор.
Я совершенно уверен, что любой мальчишка, при всей своей страсти к учению, не станет очень уж сильно сокрушаться, если ему предложат бросить школу. Я сказал, что буду счастлив, если мой покровитель сэр Питер окажет мне внимание. Доктор сказал, что с моим образованием я могу приобрести положение в свете, а дед мой, по его мнению, найдет средства экипировать меня, как подобает джентльмену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59