Нужно также принять экстренные меры к генеральной чистке наших штабов… Нужно упразднить штабы участков и групп. Вместо них создать штабы бригад, дивизий, корпусов.
Это сократит расход людей и денег и приблизит штабы к массам…»

Изумляет политическая и оперативная дальнозоркость двадцатидвухлетнего командира полка. Его аналитический ум в сложной фронтовой обстановке, в которой он сам является не сторонним наблюдателем, а активно действующим лицом, трезво оценивает следствия и находит их причины. Да, мы отступаем вовсю, а враг срывает одну победу за другой. Но Примакова, тонкого диалектика, не оглушают наши потери и не ослепляют успехи врага. Предвидя победу, учитывая веру в нее красноармейцев, не закрывая глаз на все наши беды, он хорошо видит, в чем сила Красной Армии и в чем слабость врага. Как воин, Примаков понимает: силы белых не соответствуют их целям, как политик – выученик ленинской школы, он сразу уловил главное: крестьянин против них. А с кем народ, с тем и победа…
И как не верить в конечную победу? Не мог он не знать, что там, на востоке, в корне реорганизованная Красная Армия уже погнала Колчака, освободила Пермь, Кунгур…
И то, что предложил Совету Обороны Республики юный командир полка, партия уже успела совершить там, на востоке…
Ясно – не одного Примакова тревожила тогда судьба революции и страны. Но мы знаем, что в октябрьских боях на полях Орловщины первую и ощутительную встряску офицерским дивизиям Деникина задала Ударная группа, куда вошли стрелковая дивизия латышей, бригада Павлова и кавалерийская дивизия украинской конницы – червонные казаки Примакова.
Это вызвало памятное высказывание Ленина: «Никогда не было еще таких кровопролитных, ожесточенных боев, как под Орлом…» В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 39, стр 244.


Под натиском белых советские силы отходили к Полтаве. Деникинцы – их ударная офицерская пехота, конные полки кавказцев – опьянены небывалыми успехами. У кое-кого из красных командиров на уме одно – отступать. А Примаков добивается позволения нанести удар по флангам врага – на Карловку. Удача! В связи с успешной атакой червонных казаков, под огнем белых производится полная эвакуация артиллерийских складов из Селещины. В этом бою героически сражалась пехота 46-й, бывшей 2-й Украинской повстанческой дивизии. Ее комиссар Исаак Минц, будущий комиссар корпуса червонных казаков, приободренный действиями примаковской конницы, возглавив батальон пехоты, отражал отчаянные атаки белогвардейских полков генерала Геймана.
В течение августа и сентября 1919 года Примаков с бригадой червонных казаков удерживает Чернигов, давая отпор деникинским войскам.
Не раз и под Перекопом и на полях Галиции мне приходилось наблюдать Примакова в бою – бесстрашного и рассудительного, спокойного в самой сложной обстановке.
Осенью 1919 года Деникин рвался к Москве.
В штаб ударной группы явились командарм Иероним Уборевич и член Реввоенсовета Серго Орджоникидзе. Примаков, теперь уже командир бригады, горячо доказывал своим начальникам:
– Готовя народ к революции, мы говорили, что самодержавие прогнило насквозь. А сейчас мы удираем от тех же царских генералов. В пятнадцатом году я с трудом доставал у солдат черниговского гарнизона винтовку, обойму патронов. Теперь у нас оружейные заводы в Туле, Сестрорецке, Ижевске. В пятом году восстали лишь Красная Пресня и киевские саперы, сейчас с нами весь трудовой народ. В восемнадцатом году у нас были небольшие отрядики, а теперь на одном лишь Южном фронте семь армий. Я убежден, что мы сильнее врага и мощью и духом. Наши казаки горят ненавистью к белякам. Так в чем же дело? Значит, мы сами делаем не то, что надо. Пустите меня в деникинские тылы. Латыши прорвут фронт. Я в этом не сомневаюсь. Что? Сложная обстановка? У врага много конницы? Зима, стужа, буран? Это то, что надо! Чем сложнее обстановка, тем больше шансов на успех. Пусть дрожат беляки! Сначала мы вызовем в их рядах панику, а затем ударим клинками. Мы лишим их связи, управления. А неизвестность будет бить по врагу похлеще наших клинков…
Орджоникидзе позже напишет В. И. Ленину: «Червонные казаки действуют выше всякой похвалы». А пока он с величайшим интересом слушал пылкую речь молодого кавалериста. План Примакова был одобрен.
Одно дело драться с крепким врагом на фронте, другое – двинуться зимой в его тылы. Всему штабу: начальнику Семену Туровскому, его помощникам – Журавлеву, Медянскому, Рубинову, Шильману – пришлось крепко поработать. Планы планами, а выполнять их людям. Вместе с комиссаром Евгением Петровским Примаков ускакал в полки. Завязались душевные беседы. Молодой комбриг говорил казакам и о Москве, которой угрожала страшная опасность, и о Туле, снабжавшей войска оружием… И вдруг вспомнил «Левшу» Лескова. Рассказал о нем бойцам:
– Царь спросил, пользовались ли тульские мастера микроскопом, когда подковывали английскую блоху. Левша ответил: «Мы люди бедные и по бедности своей мелкоскопом не пользовались. Но у наших мастеров и так глаз пристрелямши»… Вот, товарищи, – сказал в заключение Виталий, – мы тоже люди бедные, с оружием у нас не густо, но у нас и так глаз пристрелямши… Не дадим спуску белякам…
Второго ноября латыши прорвали фронт. За тридцать семь часов, в стужу и буран, червонные казаки углубились в расположение врага на сто двадцать километров. 6 ноября захватили в тылу деникинцев Фатеж и Поныри. Враг под натиском стрелковых дивизий с фронта откатился на сто километров к югу.
Командование, воздавая должное отваге полков Примакова, снова двинуло его конницу, теперь уже дивизию, в рейд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66