Собьются в табун и двинутся всем скопом к перевалу. Сейчас их брать к ногтю следует.
– Твое предложение?
– Как можно скорее брать «языка». Подыскать у тропы подходящее место и устроить засаду.
– Засада – штука хорошая, – согласился старший лейтенант, – но взять «языка» и не упустить при этом ни одного фрица не так просто. Учти, пластун.
– Знаю. Как подумаю про это – сердце в груди колотится и мои погибшие хлопцы перед очами встают. Не требуйся позарез «язык» – своими руками спровадил бы всех швабов в мир иной.
Едва он успел договорить, как от костра дважды ухнули филином. От камней, где находился фашистский секрет, тотчас поднялись две тени. Согнувшись, они бегом проследовали к расщелине и скрылись в ней. Было видно, как прибывшие уселись подле костра, принялись быстро есть оставленное им в котелке варево. Два других немца, тоже в черных мундирах, покинули убежище и залегли по обеим сторонам его входа с автоматами в руках.
– Опоздали… – прошептал Вовк. – Опередили нас швабы. Действительно, буквально через минуту после его слов из расщелины появились четыре темные фигуры и направились к тропе. Вслед за ними у входа выросли еще три тени и напрямик через кусты двинулись к вершине горы. Они еще не скрылись из виду, как убежище покинули последние два фашиста, к которым присоединилась пара дозорных, лежавших у входа. Пройдя в десятке шагов от спрятавшихся за валуном казаков, четверка эсэсовцев быстро зашагала куда-то влево по склону. Едва стихли их шаги, взводный наклонился к старшему лейтенанту.
– Бери радиста и за ними. Вы с Кузьмой, – повернулся он к ефрейтору, – догоняйте первую четверку. Сигнал к нападению на швабов – моя очередь. Покуда ее не услышите – ни звука и никакой самодеятельности. Все ясно?
– А ты? – спросил старший лейтенант.
– Сыщется дело и мне, – недобро усмехнулся взводный. – Ну, а коли все ясно – вдогонку за швабами. Сбор после боя на этом же месте…
Согнувшись чуть ли не пополам и не отрывая указательного пальца от спускового крючка автомата, Вовк стремительной тенью скользил между кустами и валунами. Свистящий у вершины горы ветер заглушал его легкие шаги, едва возвышающиеся над травой плечи и голова были почти незаметны на фоне густо разросшихся кустов и нагромождений скальных обломков. Вот на ярко залитой лунным светом каменной проплешине мелькнули три неясные фигуры, донеслось глухое звяканье подкованных сапог о твердую, высушенную ветром и солнцем землю. Прибавив скорость, пластун резко взял влево и обогнул врагов. Описал широкую дугу и очутился впереди них. Упав грудью в траву, он открыл рот и, успокаивая дыхание, сделал несколько глубоких вдохов и медленных выдохов. Тройка следующих в затылок друг другу немецких гренадеров была уже в десятке шагов от него и, судя по направлению их движения, должна была пройти в двух-трех метрах сбоку от казака. Нахлобучив на уши пилотки, сунув руки в карманы мундиров, фашисты прятали лица от дующего им навстречу холодного ветра. У двух автоматы висели на груди, у третьего – на боку. Оценивая поведение немцев, Вовк пришел к выводу, что те вряд ли догадываются о грозящей им опасности.
Бесшумно приподнявшись на левое колено, Вовк вскинул автомат, вдавил в плечо приклад. Гренадеры были уже рядом. Пластун затаил дыхание, напрягся всем телом. Сейчас фашисты очутятся немного впереди него, и тогда он одной длинной прицельной очередью свалит двух передних, а заднему обрушит на голову удар приклада.
И вдруг где-то позади Вовка раздалась очередь из шмайссера, в ответ часто застучал советский ППШ. Почти одновременно в стороне, куда ушли вдогонку за немцами ефрейтор с напарником, прогремели два гранатных разрыва и рассыпалось несколько очередей. Гренадеры сразу остановились, схватились за оружие, завертели головами. Тогда пластун, поймав на мушку самого дальнего от себя фашиста, плавно нажал на спусковой крючок и, не прекращая стрельбы, моментально перенес точку прицеливания в грудь следующего. Оба немца повалились на землю, а уцелевший, позабыв о болтавшемся на животе шмайссере, стремглав бросился к вершине горы. Несколькими огромными прыжками казак настиг его, ткнул в спину стволом автомата.
– Хальт!
Немец послушно остановился, без команды задрал вверх руки. Повернул к пластуну искаженное страхом лицо.
– Гитлер капут… плен… плен… – испуганно забормотал он, тараща на казака округлившиеся глаза.
Не отнимая от спины пленного ствола автомата, Вовк внимательно повел глазами по сторонам, прислушался. Вокруг было пустынно, стояла тишина. Пластун сдернул с плеча немца ремень его шмайссера, знаком приказал фашисту повернуться. Тщательно обыскав пленного свободной рукой, Вовк кивком головы указал ему направление движения:
– Форвертс!
Невдалеке от назначенного у валуна пункта сбора идущих встретил появившийся из-за дерева ефрейтор.
– Кто стрельбу поднял? – строго спросил Вовк. – Без малого все дело не испортил…
– У танкистов какая-то неполадка приключилась, – ответил ефрейтор, окидывая пленного хмурым взглядом. – Радист очередь схлопотал… сейчас в беспамятстве мается.
У валуна на охапке свежесломленных веток лежал радист. Старший лейтенант, склонившись над ним, перевязывал ему грудь бинтом. Вовк достал из кармана и протянул старшему лейтенанту свой индивидуальный пакет, опустился рядом на корточки.
– Поганая рана. Врача надобно, – заметил он.
– Сам знаю. Только где его сейчас взять?
– Связь со штабом когда? – поинтересовался пластун, бросая взгляд на стоявшую у головы раненого рацию.
– Через полчаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24