– Грайс покачал головой. А посчитай, сколько это будет в год?
Грабянский занялся подсчетом в уме.
– Не принимая в расчет Рождества и праздничных дней, около ста пятидесяти тысяч.
– Правильно! – возбужденно воскликнул Грайс. – В два раза с хвостиком больше, чем квартирных краж. И, если это ничего не говорит тебе о положении, в которое поставила себя страна, я не знаю, что еще тебе нужно.
Кивнув головой, Грабянский вновь повернулся к окну.
Резник стоял у стола суперинтенданта, борясь со странным чувством, что, хотя Джека Скелтона и не было в комнате, он должен вытянуться по стойке смирно. Это, наверное, шло уже от внешнего вида Скелтона: всегда прямая спина, каждая седая волосинка тщательно зачесана, ботинки всегда блестят как зеркало. К этому следовало добавить образцовый порядок во всем, что его окружало: к пресс-папье склонялись три ручки – черная, синяя и красная, бумаги располагались в соответствующих отделениях с приложенными резолюциями, написанными его четким почерком, в центре стола – черная книга-календарь с красной лентой-закладкой на сегодняшнем дне. Из одинаковых серебряных рамок смотрели жена и дочь Скелтона с выражением полного удовлетворения от своих похожих причесок и почти одинаковых платьев.
– Чарли.
– Сэр?
Повернувшись, Резник заметил, что манжеты накрахмаленной серой рубашки его начальника завернуты два раза.
Его галстук приколот скромным серебряным зажимом. Пиджак темно-серого костюма висел за дверью. Таким образом весь вид Джека Скелтона говорил, что он все еще, как-никак, действующий полицейский.
– Садитесь, Чарли.
– Спасибо, сэр.
Усевшись, Скелтон вначале открыл свой календарь, потом закрыл его снова.
– Относительно вторжения в дом на участке Харрисона. Возможно ли, что наши друзья могут нанести туда еще один визит?
– Вполне возможно, сэр.
– Вы уверены?
Резник облокотился локтем о край стола и тут же снял его. Здесь такое нельзя было позволить себе.
– Это были профессионалы. В этом не может быть никакого сомнения. Действовали тан же осторожно, как и в том случае в Пикфорде. Нет никаких оснований полагать, что грабители знали, что именно они найдут там. Видимо, они надеялись, что не потеряют напрасно время.
– А ведь это маловероятно, а, Чарли? Чтобы каждый раз выпадало двадцать одно очко?
«Или попадался серебряный трехпенсовик в каждом куске пудинга», – подумал Резник.
– И все-таки, сэр: большие старые дома, дорогая собственность. Если только все не уходит по закладным и на содержание детей в частных школах, здесь явно есть чем поживиться.
– Они брали драгоценности, деньги, меха, иногда неименные ценные бумаги и, насколько я помню, не интересовались видео– и стереоаппаратурой.
– Совершенно верно, сэр. И ничего из краденого не находилось. Каждый дом, в который они проникали, или совсем не имел установленной системы сигнализации, или же она не срабатывала. На стене дома семьи Рой тоже есть ящик с сигнализацией, но не видно никаких следов, указывающих, что предпринимались попытки отключить ее. Думаю, это не беспечность грабителей. Что же тогда остается? Удача?
– Вы не очень-то верите в удачу, насколько я припоминаю, Чарли.
Резник покачал головой.
– В прошлый раз мы проверили фирмы, занимающиеся безопасностью домов, – добавил Скелтон.
– Да, и очень внимательно. Была одна ниточка – механик, которого уволили и который, казалось, мог бы попытаться отомстить фирме. Мы проявили к нему некоторый интерес, но доказать его причастность к ограблениям не смогли.
– Что нам о нем известно? Он еще в городе?
– Можем узнать.
– Харрисону не понравится ваше вмешательство, если у вас не будет никакого другого оправдания, кроме вашей интуиции. – Джек Скелтон уперся руками в стол и отодвинул стул назад.
– Это поручение управления уголовного розыска, сэр. Это должно успокоить Харрисона.
– На время, Чарли. На время. – Скелтон взялся за конец ленточки и открыл свой календарь. Записи о приеме посетителей были написаны красными или синими чернилами, и Резник пытался догадаться о значении этого факта. – Если окажется, что это самостоятельный случай, если нет ничего, что бы связывало его с нами, не втягивайтесь в это дело. Семьдесят три тысячи грабежей в прошлом году, Чарли. Какой процент из них раскрыт, по-вашему?
От длительного стояния на цыпочках у Грабянского сильно затекли мышцы ног. Он отвел бинокль от глаз и с облегчением опустился на пятки.
Уже почти двадцать минут он наблюдает за ней и все еще не был ни в чем уверен.
Вначале он определил ее, как крапивника, маленькую серо-коричневую птичку с торчащим хвостом. Обычно крапивники ловко пробираются между ветками и под пучками высохшей травы, которые ветер поднимает с земли. Они не привлекали к себе внимания, как, кстати, большинство воров. За исключением времени, когда пели. При пении они издавали громкие и чистые звуки, удивительно сильные для такой маленькой птички. Именно пение заставило его признать, что это не крапивник.
Песня, когда она наконец раздалась, была короткой и не такой приятной. Грабянский подправил фокусировку, пригляделся более внимательно. Хвост, вместо того чтобы подниматься вверх, продолжал линию спины, расширяясь, а не сходясь. А внизу – разве там не проглядывало что-то белое?
Когда птица без труда поднялась по вертикальному стволу дерева, он уже знал, что это «сертия фамильярис», птица, лазающая по деревьям.
Грабянский вновь встал на носки и стал просматривать ветку за веткой. А! Вот она! Двумя пальцами отладив резкость, он стал разглядывать птицу. Да. Посмотрите, как изгибается вниз ее клюв, таким клювом можно достать букашек, скрывающихся в коре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88