Это те, которые с помощью показной политической активности пытаются обеспечить себе поблажки.
Мерилом должна быть честность, порядочность, хорошее отношение к советским людям, к работе. Вот главное. Не торопись, имей терпение. Иначе попадешь впросак, уговариваю я саму себя. Да, терпение, терпение? вот что тебе нужно. И правдивое слово, суровое и человечное. Вот что поможет тебе в работе.
Должна ли я заняться и румынскими пленными? Их здесь примерно человек двести. Не знаю. Никто мне ничего не сказал. Открываю дверь в комнату актива. В комнате сидят мужчина и женщина. Румынский политинструктор. Красивая женщина с черными сияющими глазами, немного постарше меня. И румынский руководитель актива, так лет тридцати, выглядит хорошо, в черном костюме. Он покрасил форму, которую ненавидит, и ему перешили ее. Ведет себя как человек штатский и весьма уверенно. И он и она называют друг друга «товарищ». Они на ты. Я завидую им. Когда удастся установить такое взаимопонимание с моими земляками?
Мы беседуем втроем о взаимоотношениях обеих национальностей в этом лагере. Предрассудки есть и у тех и у других, говорят они. Но в общем и целом все идет мирно. Румыны не подчиняются немцам, немцы? румынам. Это очень важно. Время от времени румыны жалуются на прусский командирский тон лагерного коменданта. Им, конечно, противно высокомерие некоторых немцев. Немцы же жалуются на то, что румыны гоняются за теплыми местечками и подлизываются к начальству.
«Мы позаботились о том, чтобы все было по справедливости, на паритетных началах,? объясняет мне румынка.? После этого взаимоотношения наладились».
Румынский политинструктор посещает лагерь время от времени. У нее много лагерей в различных областях Советского Союза.
«На него я могу положиться,? говорит она о руководителе актива.? Он уже „товарищ“. Тот улыбается, ему приятна похвала.
Рота БК
Повсюду я встречаю в лагере пленных из роты БК. Одни выполняют легкую работу, иные слоняются но лагерю. Почему они такие осоловевшие? Это не оставляет меня в покое. Я прошу одного из «плантонов», так называют румыны прихлебателей, которые здесь встречаются, послать ко мне коменданта Герберта К. Вместе с ним я обхожу барак немцев.
«БК,? объясняет он мне,? означает „Без категории“. Они считаются больными. Освобожденными от работы».
«Чем вы больны?»? спрашиваю я первого попавшегося.
«У меня водянка».
«Где вы подцепили ее?»
«Не знаю».
Следующий: «Водянка в ногах».
Третий: «Водянка в ногах». Четвертый говорит: «Я должен неделю отдохнуть. Так приказал господин подполковник. Измотался. Проработал на тракторном заводе две смены подряд».
«Ну и как вы себя здесь чувствуете?»
«Лучше. Могу без конвоя выйти за зону и кое-что купить на рынке. За это очень благодарен подполковнику».
Некоторые пленные простужены. У других грипп. Но у большинства водянка, водянка, водянка. Человек тридцать из восьмисот.
«Откуда эта водянка?»? спрашиваю я Герберта К., когда мы вновь оказываемся в комнате актива.
«Большинство сами виноваты в этом. Среди них есть три группы: одни заядлые курильщики, меняют свой хлеб на табак и в конце концов теряют последние силы. Вторая группа? люди, лишенные всякой выносливости. Они боятся холода, боятся непривычной физической работы. Они валяются на нарах и дремлют, им все равно. Эти приходят в себя через какое-то время. Антифашисты им помогают. Самые скверные в третьей группе. Эти пьют табак, чтобы у них опухли ноги и им не надо было идти на работу. Это заядлые нацисты. Они рассчитывают, что таким образом скорее попадут домой, когда война кончится».
Герберт преувеличивает, думаю я в первый момент. Но к сожалению, все правильно. Я иду в амбулаторию, расспрашиваю обоих немецких врачей. Они говорят то же самое, хотя и очень неохотно. Из них приходится выжимать каждое слово. В конце концов они вынуждены признать: «Дистрофии здесь можно избежать. При этом питании она вовсе не неизбежна».
«Стало быть, ее вызывают сознательно?»
«В большинстве случаев да».
«Почему вы не объясняете им, что они калечат себя на всю жизнь?»
«Это взрослые люди. Они должны знать, что делают».
«Чем объяснить это равнодушие по отношению к своим же соотечественникам?»? спрашиваю я Герберта К., когда мы уходим из амбулатории.
«Оба? стопроцентные фашисты. Даже фельдшер Гейнц Т. больше не спорит с ними. К чему? Их не переубедишь».
«Ну а что делает сам Гейнц?»
«Он часто бывает в бараках, беседует с людьми из роты БК. Многих ему удалось убедить».
Входит командир караульного батальона. Герберт К. кричит: «Встать!» Как будто бы он командует целой ротой, а в комнате? лишь он один. Майор и я видим друг друга в первый раз. Он разглядывает меня. В его обращении ко мне и сочувствие, и сомнение: «Одна женщина среди тысячи мужчин? Ну, ну!»
«А может, хорошо! Именно поэтому?»? дерзко отвечаю я ему и думаю при этом: Мишкет, не распускай язык. В общем, не так уж я уверена в своих силах. Во время обеда я пытаюсь отключиться, но мысли не дают мне покоя. Я просматриваю газеты, составляю политинформацию на этот день. Надо уложиться в страницу. Дело нелегкое. Герберт прочтет ее на вечерней поверке. Погода стоит холодная.
Не без сердцебиения
Мне не удается толком подготовиться к заседанию актива. Сначала я должна увидеть этих людей. Познакомиться с их политическим уровнем. Иначе они меня не поймут. За несколько минут до начала я вхожу в комнату актива. Не без сердцебиения. Комната полна людьми, полна табачного дыма. Клубы заполняют все помещение. Но не мне на это жаловаться. Сама заядлая курильщица. Курю махорку «козьи ножки».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116