Я полагаю, мы сможем кое-что сделать и вытащить все же контейнеры, но на это уйдет как минимум пара дней.
– Которых у нас нет. Груз останется, но все остальное должно быть выброшено.
Как только члены команды получили приказание, что выбрасывать за борт, Дон отправился, и притом неохотно, в столовую. Он представлял себе, как его там встретят, и не ошибся в реакции пассажиров. Все 112 пассажиров уже ждали его в весьма скверном настроении. Из-за шума, который создавали матросы, уже начавшие вытаскивать столы, Дон вынужден был кричать, чтобы его услышали. Он кратко изложил испытываемые ими трудности. Факт, что они из-за аварии слишком отклонились от курса и теперь вынуждены облегчить корабль. Когда он сказал им, что их багаж тоже должен быть выброшен, они гневно зашевелились.
– Вы не имеете права и не можете это сделать! – гневно закричала пожилая матрона, и со всех сторон раздались возгласы одобрения. Прежде чем заговорить снова, Дон подождал, пока крики умолкнут.
– Прошу прощения, если кажусь чересчур властным. Но уверяю, у нас нет иного способа выпутаться из нынешнего положения. Это не мое заключение, вы знаете, я всего лишь врач и принял командование этим судном всего лишь потому, что все остальные офицеры погибли. Но мы связались с Марсианским центром, и это их вывод. Мы не сможем развернуть корабль, если не облегчим.
Выкрики недовольства стали громче, но Дон перекричал их.
– Я являюсь капитаном, и это приказ. Вы оставите только те вещи, которые я перечислил, все остальное принесите сюда в течение получаса. От этого зависят ваши жизни.
Пассажиры неохотно разошлись, недовольно переговариваясь. Дон улыбнулся про себя, подумав, что ему никогда не добиться популярности, если в опросах общественного мнения будут участвовать эти люди. Но он должен спасти их жизни, нравится им это или нет. Один человек остался и сейчас приближался к нему. Он выглядел знакомым – худой, загорелый мужчина с пышными усами.
– Мое имя Дойле, капитан, – представился он, – я секретарь генерала Бригса.
– Что я могу для вас сделать?
– Не для меня, а для генерала, – улыбнулся Дойле, игнорируя слышавшуюся в голосе Дона гневную интонацию. – Он желал переговорить с вами. Так ли чрезмерна его просьба?
Дон колебался. Он помнил о своем обещании переговорить с Бригсом. Ему все равно придется заниматься этим, и не все ли равно, когда это произойдет, сейчас либо после того, как будет выброшен излишний груз.
– Хорошо, я пойду прямо сейчас.
– Я уверен, генерал оценит это. Спасибо.
Они зашли в рубку за ключами и направились к временной тюрьме.
Как только они зашли, генерал сразу же поднялся с койки.
– Очень хорошо с вашей стороны, что вы пришли сюда, капитан, – произнес он.
– Вы желали переговорить со мной, генерал?
– Да, если у вас есть на это время. Но что я действительно желал, так это извиниться за инцидент в моей каюте. Я, конечно же, отдал все свои сигареты – я так же хорошо умею подчиняться приказам, как и отдавать их. Однако я забыл одну пачку и закурил, даже не отдавая себе в этом отчет. Это и явилось причиной инцидента. Я очень сожалею, что так произошло.
– Так же, как и все мы.
– Уверен в этом. А сейчас, если можно это спросить, я хотел бы выяснить, как долго вы планируете держать меня в этом отсеке? Я не протестую против заключения, ваши действия полностью оправданы, но полагаю, срок заключения должен быть объявлен.
Дон быстро оценил ситуацию. Он нуждался в сотрудничестве с пассажирами, а перетянуть генерала на свою сторону было бы значительным подспорьем. Обуревавший ранее этим человеком гнев исчез, и он, казалось, каялся совершенно искренне. Больше не было смысла держать его взаперти.
– Вы можете уйти прямо сейчас, генерал. Это было не наказание, а лишь временная мера, пока мы не выяснили причину пожара.
– Очень любезно с вашей стороны.
Последние слова были сказаны холодным, формальным тоном, без теплоты, которую генерал высказал в своих объяснениях несколькими минутами раньше. Он и Дойле повернулись и тут же ушли. Дон посмотрел им вслед – его тревожило какое-то смутное воспоминание. Что же сказал тот матрос? Что в багаже было множество сигарет. Ладно, даже если генерал и соврал для того, чтобы выйти из-под заключения, это не так уж важно. Инцидент исчерпан, и ему следует подумать о судне.
Как только он ступил на последний марш лестницы А-палубы, он увидел потрясающее зрелище. Так как эта палуба являлась внешней обшивкой судна, то иллюминаторы из толстого вязкого стекла были вделаны прямо в пол. Они казались вделанными в раму кругами тьмы, двух ярдов в диаметре, испещренными точками миллиардов звезд. Из-за вращения корабля, которое возвращало его обитателям иллюзию веса, звезды, казалось, равномерно двигались. Исключая время отлета и прибытия, звезды были единственными предметами, которые можно было увидеть в иллюминаторы.
Нет, кое-что и еще – яркий свет далекого Солнца, не рассеиваемый атмосферой, отражался от множества предметов, текущих через пространство: столы, чемоданы, окорока, ковры, туфли, консервные банки, посуда – список можно было бы продолжить до бесконечности. Они медленно уплывали прочь, уменьшаясь и исчезая, а новые предметы занимали их место. Выбрасывание лишнего веса началось.
На площадке рядом с воздушным шлюзом царил организованный беспорядок. Над открытой дверью шлюза загружалась очередная партия. Каждая вновь прибывающая партия взвешивалась, вес записывался, а затем бесцеремонно бросался в открытую пасть люка. Когда шлюз наполнялся, люк закрывали, откачивали воздух и раскрывали створки наружного люка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37