Было нечто, внушавшее неописуемый безмолвный страх, в этом крупном костистом человеке, которого окрестили в преступном мире «Беспощадный» и которому в «Белой Шляпе» присвоили псевдоним «Айсмен», означавший в известном смысле «не ведающий жалости хищник». И опять на мрачное лицо Бучера набежала злорадная усмешка, по мере того, как он наблюдал за приближающимися Скримони и ЛаГуной.
Действовали-то они правильно, как им и полагалось, но именно их не знающая пределов алчность и патологическая кровожадность вот-вот обернутся для них их же собственной смертью. В эту минуту каждый из них стремился выглядеть со стороны самым обычным пешеходом, вышедшим темным ранним утром на моцион. Они поравнялись с телефонной будкой, когда Бучер быстро ступил в освещенное пятно, падающее от уличного фонаря.
– Бучер!
Это воскликнул Скримони, самый жестокий из двоих. Внезапное появление Бучера застигло убийц врасплох. Они остановились, застыв на месте.
– Ага, – кровожадно прорычал Рэм Дэм ЛаГуна через мгновение. – Бучер, точно. Ровнехонько двести пятьдесят кусков, – и, самодовольно улыбнувшись, он грубо захохотал.
– Спокойно, спокойно, Персиваль, – слегка осадил ЛаГуну Бучер, прекрасно зная, что одно только упоминание его настоящего имени приводит того в ярость. – Разве можно, чтобы сыночка мамаши Пинкхэм так высоко унесло на крыльях розовой мечты загрести сумму, назначенную за мою несчастную голову. Ни у кого ведь еще не выгорело.
Рэм Дэм ЛаГуна, который и в обычном-то своем психическом состоянии весьма походил на мерзкого завистливого лягушонка, сейчас раздулся, словно разгневанная жаба. На протяжении долгих лет с коварной беспощадностью он убивал каждого, кому могло быть известно его настоящее имя – Персиваль Пинкхэм, и до настоящей минуты полагал, что уничтожил их всех до единого. И вот, оказывается, он ошибался: Бучеру известно тоже. А теперь, стало быть, об этом узнал и его дружок – приятель и соучастник Рико, что совсем из рук вон плохо. И прежде всего для самого дружка-приятеля Рико. После того, как они разделаются с Бучером, ЛаГуне придется всадить пару-другую пуль и в старину Рико, покончив с ним навсегда.
– Что за трен, какой еще Персиваль Пинкхэм? – подозрительно рявкнул Скримони.
– Персиваль Пинкхэм – настоящее имя Рэм Дэма, – ровным спокойным голосом проговорил Бучер, не спуская глаз с обоих мерзавцев. – Рэм Дэм ЛаГуна – имя одного героя комиксов, а молоденькая шлюха из Ньюпорта прилепила его Персивалю лет десять или двенадцать назад, когда он прислуживал мне шестеркой в одном борделе на Восточном побережье, – и Бучер, ухмыльнувшись, обратился к ЛаГуне: – Верно ведь, Персиваль?
Ненависть загорелась в глазах ЛаГуны, и он что-то угрожающе пробормотал.
Пораженный Скримони воскликнул, не обращаясь ни к кому конкретно:
– Боже мой!
Рико Скримони – наполовину итальянец, наполовину пуэрториканец был среднего роста, легкого сложения и тщательно, со вкусом одевался – полная противоположность своему дружку практически во всем. Сейчас, словно огорошенный, он уставился на ЛаГуну и произнес с трудом, как бы в благоговейном ужасе:
– Персиваль Пннкхэм? – После чего повторил с иронической усмешкой: – Боже мой!
ЛаГуна был массивен, его здоровенные плечи распирали пиджак, толстенные руки свисали словно у гориллы, а кривоватые ноги были широко расставлены. Он представлял собой какое-то странное чудище, на которое никогда не находится пиджака достаточно большого размера или брюк, подходящих по длине, еще и поэтому та девка из Ньюпорта прозвала его ЛаГуной – «широченным заливом». Короче говоря, внешне он полностью соответствовал сложившемуся у многих стереотипу недалекого обезьяноподобного громилы, кем этот сукин сын и являлся на самом деле.
– Тебе не следовало знать, что мое имя не ЛаГуна, – напряженно проговорил он. – Как это ты пронюхал?
– Умею читать мысли, Персиваль, – колючий смех Бучера наверняка привел бы в ужас менее зачерствевшие души. – Особенно грязные худосочные мыслишки вроде твоих и Рико.
Горячая кровь бросилась в лицо Рико Скримони, и ярость исказила тонкие латиноамериканские черты его лица. Он был весьма высокого мнения о собственной персоне, считая себя образованным и остроумным. И если, полагал он, ответить остроумно он мог и не всегда, то уж в половине случаев – точно. Доказывать это он был готов кому угодно и когда угодно.
– Ну, ты, подонок, много мнишь о себе! – зло бросил он Бучеру. – Тут ты никого не запугаешь. Хочешь что-нибудь сказать напоследок?
После слов Бучера убийцы подобрались и напружинились, готовые к действиям.
– Что ж, приятель, напоследок у меня действительно кое-что есть.
– Раз так, – отозвался Рэм Дэм ЛаГуна, – тогда выкладывай.
– Вы, два сопливых сукина сына, кончайте свою игру прямо сейчас и мотайте домой к мамочке, она вам штанишки мокрые сменит.
Взвыв от ярости, Рико Скримони, как и ожидал Бучер, сунул правую руку под мышку, где у него оттопыривался тяжелый «Гертер» 35-го калибра. Через какую-то долю секунды его примеру последовал ЛаГуна, выхватив из-за пояса короткоствольный револьвер. Вскинув пистолет, Скримони любовно взвел курок и...
Пых-х!
Из дула «Вальтера П-38» с глушителем, неведомо как появившегося в большой руке Бучера, донесся почти бесшумный короткий выдох, и вылетевшая оттуда девятимиллиметровая пуля с насечками пробила в голове Скримони, на месте левого глаза, огромное окровавленное отверстие. Испустив ни на что не похожий совершенно нечеловеческий вопль, он навзничь опрокинулся на тротуар.
Наводя револьвер на Бучера, Рэм Дэм ЛаГуна дрожал от охватившего его бешеного возбуждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42