VadikV


2
Виктор Александрович Ку
рочкин: «Урод»



Виктор Александрович Курочкин
Урод



«На войне, как на войне»: Лениздат; Ленинград; 1984

Аннотация

Рассказ о бездарном актёре, им
еющем прекрасную киновнешность. И о его безобразно уродливом псе. И как п
ес Урод вознес хозяина на звездную волну успеха.

Виктор Александрович Куроч
кин
Урод

Когда-то Фуражки были деревней, довольно-таки грязной и захудалой. Между
городом и Фуражками лежала топкая низина, ровная, гладкая, без единого ку
стика. Весной она вовсю цвела и чавкала; жарким летом высыхала, становила
сь сивой и колючей, как стерня, а осенью опять зеленела и чавкала.
Итак, на одном конце низины прилепились Фуражки, на другом начинался гор
од, сплошная стена домов, плоские крыши, над ними желтые купола, множество
фабричных и заводских труб. В пасмурную погоду дым и облака сливались вм
есте, город тускнел и сжимался, словно ему было холодно. В погожий, ясный д
ень он, развалясь на огромной равнине, казалось, нежился, лениво покурива
я из своих темных, длинных труб в белесое, как выцветший ситец, небо. Ночью
город вырастал до невероятных размеров. Со всех сторон к нему тянулись б
ледные цепочки огней, ближе к центру они теряли стройность: рвались, пута
лись, лезли вверх, нагромождаясь друг на друга. И город превращался в гига
нтскую холодную гору огней, над которой до утра стояло мутное зарево.
Потом по низине рядом с деревней проложили железную дорогу. Дома обитате
лей Фуражек уткнулись в высокую песчаную насыпь, за которой были видны т
еперь только трубы, тонкие и ровные, как вязальные спицы. Город за насыпью
продолжал расти и вширь и ввысь. А Фуражки как были, так и остались грязной
, захудалой деревушкой.
Окраиной города Фуражки стали после того, как здесь построили кирпичный
завод, дощатые бараки, баню, а при ней ларек «Пиво Ц воды». И старые Фуражк
и с темными, замшелыми крышами закачались, запыхтели, как на дрожжах, и вск
оре развалились.
Новые Фуражки заложил Степан Степаныч Отелков Ц буфетчик ларька «Пиво
Ц воды». На месте крошечного, как улей, домика он поставил кирпичный двух
комнатный особняк на каменном фундаменте. Усадьбу засадил яблонями с ви
шней, крыжовником, малиной и забрал со всех сторон кирпичной стеной. Снар
ужи перед окнами воткнул в землю три свежие палки тополя. Палки прижилис
ь, пустили корни, прижились и яблони с крыжовником, прижился и глубоко пус
тил корни здесь сам Степан Степаныч. Хоть и говорили, что дом Отелкова сто
ит на пивной пене, однако дом стоял твердо и, как хозяин, угрюмо молчал и те
мнел с каждым годом.
От Отелкова вправо и влево стали один за другим появляться дома с серыми
черепичными крышами и кудрявыми тополями под окнами. Появились закоулк
и, переулки, вытягивались улицы. И самую длинную из них назвали проспекто
м.
Прошло всего десять Ц пятнадцать лет, и не узнать Фуражек Ц так они изме
нились. Низина осушена, и на ее месте Ц парк; карьеры, в которых брали глин
у, превратились в живописные пруды. Пенсионеры с утра до вечера удят здес
ь карасей, зимой ловят мотыля и бойко торгуют им у зоомагазинов.
Степан Степаныч Отелков умер, не дожив всего трех дней до последней дене
жной реформы. А дом стоит. Правда, выглядит он теперь старее и беднее своих
соседей. Черепичная крыша в дырах, штукатурка почернела, а по карнизу сов
сем обвалилась. Сад густо зарос лебедой, крапивой, репейником, колючим че
ртополохом. Яблони только цветут, но не плодоносят, одичали и крыжовник с
малиной. Дверцы калитки не открываются и не закрываются, а дорожка от нее
до крыльца напоминает тропу в джунглях.
Ставни на окнах грязно-голубого цвета. Раз в сутки, а иногда и два раза, пре
имущественно вечером, железные засовы с ржавым звоном вываливаются из п
азов, и ставни с грохотом распахиваются. Потом они опять со звоном и грохо
том закрываются, как будто хозяин дома веселому солнечному свету предпо
чел скромные, уютные сумерки. На крыльце с перилами весь день, свернувшис
ь, лежит покалеченный рыжий боксер. Можно спокойно войти в сад, полазить п
о кустам Ц боксер не залает и даже не пошевелится. Он слишком занят своим
и думами, чтобы обращать внимание на пустяки. От долгих дум, вероятно не оч
ень веселых, морда у боксера сморщилась, как у дряхлого старика.
Иван Алексеевич после смерти дяди, Степана Степаныча Отелкова, стал по п
раву единственным и законным владельцем этого дома. Тот еще при жизни от
писал свой дом племяннику. Степан Степаныч любил Ивана Алексеевича не за
близкое родство, и не за мягкий характер, и, конечно, не за красивые глаза. Д
ядя ценил в племяннике, как он сам выражался, «интеллект». Степан Степаны
ч никогда не упускал случая похвастаться племянником. Подняв вверх пале
ц, он произносил не без гордости: «Иван Алексеич Отелков Ц наивысший инт
еллект! Ц И добавлял как бы между прочим и небрежно: Ц Он киноартист!» К «
наивысшим интеллектам» Степан Степаныч относил артистов, писателей и а
двокатов; к средним Ц директоров, председателей и еще кое-каких начальн
иков; к низшим Ц инженеров, учителей, бухгалтеров и всяких ревизоров.
Отношение племянника к дядюшке было переменное: он любил его и не любил, п
орой относился с почтением, порой презирал, иногда искренне жалел и так ж
е искренне ненавидел Ц все зависело от настроения. Иван Алексеевич был
современный человек Ц враг частной собственности и мещанства. А Степан
Степаныч в Фуражках считался предводителем всех стяжателей и мещан.
1 2 3 4