Но что бы от
ец ни делал, труп ничего не почувствует, ничего не будет знать. Мертвым уже
не страшно, им уже нечего бояться и их бояться незачем. Только живые умеют
причинять боль. И вдруг во тьме холла ожили две тени и, Нелл услышала голо
с матери, визгливый и тонкий, пугающе незнакомый, напряженный, срывающий
ся и злой:
Ц Работа, работа, вечно эта чертова работа! И, Господи прости, нечего удив
ляться, что она тебе так хорошо удается. У тебя кишка тонка по-настоящему
людей лечить. Один раз ошибся в диагнозе и струсил, не так ли? Не мог больше
взять на себя ответственность за живых, за кровь, которая еще может литьс
я, за нервы, которые еще могут чувствовать. Все, на что ты способен, Ц это в
трупах копаться. Тебе ведь так нравится, что все тебя ох как ценят, верно? Т
елефон звонит день и ночь, в любое время, полицейские тебя сопровождают п
овсюду. Тебе наплевать, что я тут гнию заживо в этих проклятых Болотах,
Болота Ц н
изкая болотистая местность на востоке
вместе с твоими детьми. Ты даже не смотришь на меня больше, не видиш
ь меня. Я показалась бы тебе гораздо интереснее, если бы подохла и лежала у
тебя на столе в морге. Тогда по крайней мере тебе пришлось бы обратить на
меня внимание.
А потом Ц тихий, оправдывающийся голос отца, удрученный и жалкий. Нелл то
гда слушала их, укрывшись в темноте, и ей хотелось крикнуть ему:
Ц Не так надо ей отвечать! Не надо показывать ей, что ты сдался! Разве ты не
видишь, что так она еще больше станет тебя презирать?
Слова отца доносились до нее еле слышно, отрывочно:
Ц Это моя работа. То, что удается мне лучше всего. Ничего другого я делать
не умею. Ц И потом, гораздо яснее: Ц То, на что мы живем.
Ц Только не я! Я больше не желаю! И грохот захлопнутой двери.
Воспоминание было таким живым, что на мгновение ей показалось, она все ещ
е слышит этот грохот. Шатаясь, Нелл поднялась на ноги, прижимая к себе одея
ло, и уже раскрыла было рот, чтобы окликнуть их, но увидела, что холл пуст. Ни
кого и ничего. Только размытые очертания дверного витражи, сквозь которы
й лился лунный свет, да тиканье часов, да пальто и куртки, свисающие с веша
лки. Она тяжело опустились на ступеньку.
И вдруг она вспомнила. Она же должна кое-что сделать. Сунув руку в карман х
алатика, она нащупала холодную, скользкую фигурку из пластилина Ц слепл
енный ею образ доктора Лорримера. Осторожно высвободив фигурку из склад
ок халата, девочка поднесла ее к огоньку ночника. Фигурка вышла не очень-т
о хорошо, а лицо доктора было облеплено пушинками Ц от кармана, и все же ф
игурка была в целости и сохранности. Нелл распрямила у фигурки длинные н
оги и руки и плотнее прижала к ее голове черные нитки Ц волосы. Белый хала
т, выкроенный из старого носового платка, решила она, получился особенно
удачно. Жалко, нельзя было использовать его собственный платок, прядь ег
о настоящих волос. Фигурка эта была не просто доктор Лорример, который та
к дурно обошелся с ней и Уильямом, прямо-таки выставил их из Лаборатории.
Фигурка символизировала всю Лабораторию Хоггата целиком.
Так. Теперь Ц убить ее. Нелл осторожно ударила фигурку головой о лестнич
ную балясину. Но пластилин только расплющился, голова утратила былое схо
дство с Лорримером. Девочка осторожно выправила пальцами голову и подне
сла ее к огню. Но запах был противный, и, кроме того, она боялась, что может в
спыхнуть белый халат. Тогда она вонзила ноготь мизинца фигурке за левое
ухо. Очень глубоко. До самого мозга. Вот так-то лучше. Она удовлетворенно в
здохнула. Положив убитого на правую ладонь, Нелл сжала пальцы, сминая роз
овый пластилин вместе с белым халатом и нитяными волосами в один бесформ
енный ком. Потом, плотно закутавшись в одеяло, села и стала ждать зари.

Глава 3

Машину Ц зеленый «моррис-майнор» Ц столкнули с края неглубокой впадин
ы посреди пустыря, и она, проехав какое-то расстояние, застыла на травянис
той площадке метрах в трех от склона, словно неуклюжее животное, стремящ
ееся зарыться в землю. Она так и стояла там, видимо, уже не первый год, ободр
анная мародерами, недозволенная игрушка местной ребятни, желанное укры
тие для случайного бродяги Ц вроде того семидесятилетнего алкоголика,
который и наткнулся на убитую. Два передних колеса были сняты, а задние, с
насквозь прогнившими покрышками, прочно вросли известняковую почву; по
краска кузова облупилась, приборная доска и руль из машины исчезли. Дуго
вые лампы двух прожекторных установок, одна Ц сверху, прямо с «берега» в
ыработки, другая кое-как поместившись на самом краю впадины безжалостно
высвечивали неприглядность дряхлого остова. В их ярком свете, подумал К
еррисон, этот остов похож на какую-то гротескную и претенциозную соврем
енную скульптуру, символически застывшую на грани мирового хаоса. Задне
е сиденье, с набивкой, вылезающей из-под искромсанного пластика, было выд
рано из салона и брошено сбоку.
На переднем сиденье лежал труп молодой девушки. Ее ноги были благопристо
йно сжаты, остекленевшие глаза, казалось, хитро поглядывают из-под полуп
рикрытых век, не тронутые помадой губы обиженно опущены. Два тоненьких р
учейка стекавшей вниз к подбородку крови удлинили линию рта, отчего это
лицо, при жизни, вероятно, вполне миловидное или, во всяком случае, по-детс
ки ранимое, стало похожим на бессмысленно застывшее лицо старого клоуна
. Тонкое пальтецо, явно слишком легкое для ноябрьской ночи, завернулось д
о самой талии. Девушка носила чулки, пряжки резинок впились в ее полные бе
лые бедра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18