Это очень неестественное положение. Обыкновенно общество и отдельные
лица, вращаясь среди внешних явлений и отношений, для оценки их имеют и свои
понятия и чувства. Но эти понятия и чувства родственны по происхождению с
окружающими явлениями и отношениями. Это просто осадок житейских наблюдений.
Значит, в каждом правильно сложившемся миросозерцании факты и идеи должны иметь
одно происхождение, и только при таком родстве могут помогать друг другу, — ибо
факты умеряют идеи, а идеи регулируют факты. Русский образованный ум в XVIII в.
стал в трагикомическое положение: он знал факты одной действительности, а
питался идеями другой. Начала у него не сходились и не могли сойтись с концами.
Вот когда зародилась умственная болезнь, которая потом тяготела над всеми
нисходящими поколениями, если мы только не признаемся, что она тяготеет над нами
и по сие время. Наши общие идеи не имеют ничего общего с нашими наблюдениями — и
мы плохо знаем русские факты и очень хорошо не русские идеи".
Вот именно потому, что общие идеи русских историков не имели ничего
общего с фактами русской истории, мы до сих пор очень "плохо знаем русские факты
и очень хорошо не русские идеи".
А противоречили фактам наши историки западнического толка потому, что они
все время выполняли политический заказ русской революционной и "прогрессивной"
интеллигенции и доказывали во что бы то ни стало, что Московская Русь во всех
отношениях на краю бездны и что ее спас своими "гениальными. реформами " сын
Тишайшего царя — Петр I.
Все наши крупные историки были принуждены писать свои "очерки" и "курсы"
в угодном для нашей западнической интеллигенции духе. А интеллигенции этой они
боялись больше чем казенной цензуры.
Быть или не быть историку почитаемым и уважаемым профессором — это
всецело зависело от того, какую оценку его курс истории получит в кругах
западнической интеллигенции, желавшей завершить начатое Петром I.
Разгромленная Петром и его преемниками русская православная церковь не
смогла вернуть свою роль духовной водительницы нации. Национально мыслящие люди
были надолго устранены Петром I и его преемниками, так же, как и духовенство, от
активного участия в разработке русского национального миросозерцания. Разгул
западнических идей среди высших классов России, после совершенной Петром I
революции, не мог не оказать своего влияния и на носителей монархической власти.
Удивляться этому не приходится. Ведь идеологическая концепция самодержавия,
выкованная Московской Русью, Петром I была заменена европейской идеологией
абсолютизма.
Только в лице Павла I, вместо дворянских царей, на троне впервые, после
Петра I, появляется снова общенародный царь. Ключевский указывал, что если
собрать все анекдоты о Павле I, выдуманные его врагами, то "подумаешь, что все
это какая-то пестрая и довольно бессвязная сказка: между тем, в основе
правительственной политики (Имп. Павла), внешней и внутренней, лежали серьезные
помыслы и начала, заслуживающие наше полное сочувствие".
В. О. Ключевский так оценивал короткую государственную деятельность Павла
I:
"Павел был первый противодворянский царь этой эпохи (...), а господство
дворянства и господство, основанное на несправедливости, было больным местом
русского общежития во вторую половину века. Чувство порядка, дисциплины,
равенства было руководящим побуждением деятельности Императора, борьба с
сословными привилегиями — его главной целью".
Дворянам и масонам такой царь не нужен и они убивают Павла I. Возведенный
на престол ими сын Павла — Александр I — опять принужден быть только дворянским
царем. Воспитанный республиканцем Лагарпом, Александр I, по своим взглядам
наполовину монарх — наполовину республиканец. Очень искажено у него и
религиозное сознание. Православие у него смешано с различными европейскими
формами мистицизма.
После победы над Наполеоном Александр I не хотел восстановления законной
монархической власти в лице Бурбонов. Он был не прочь, чтобы французскую
монархию возглавили сподвижники Наполеона — Бернадотт или Евгений Богарне. Об
этом мы имеем точное историческое свидетельство от представителя династии
Бурбонов, барона де Витроль.
В своих мемуарах он передает следующие слова Александра I:
"...А, может быть, благоразумно организованная республика больше подошла
бы к духу французов? Ведь не бесследно же идеи свободы долго зрели в такой
стране, как ваша. Эти идеи делают очень трудным установление более
концентрированной власти." (7)
Так, воспитанный республиканцем Лагарпом, русский царь выступает в роли
защитника республиканского образа правления.

IV

Можно ли найти более ясный пример затемнения монархического сознания у
представителя монархической власти, чем этот?
Только младшему сыну Павла I, императору Николаю I, подавившему масонский
заговор декабристов и обуздавшему дворянство, удается стать снова народным
царем.
В его царствование, сначала в лице Пушкина, а затем в лице славянофилов
начинается возрождение русских идеалов. Герцен писал, что на великое явление
Петра I Россия ответила явлением Пушкина. Это обычная ложь выучеников русских
масонов. В духовном смысле Пушкин есть победа русского национального сознания
над европейскими идеями, выросшими в результата совершенной Петром I революции.
Пушкин, первый русский образованный человек, сумевший до конца духовно
преодолеть засилье европейских идей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32