Но наука уже закончилась – мы узнали все, что возможно, и все знания, в которых когда-либо нуждалось человечество, теперь хранятся в библиотеках и архивах. И все же эти знания ограничены. Любые измерения и эксперименты могут осуществляться лишь в хорошо знакомом нам пространственно-временном континууме – это клетка, из которой мы не сможем вырваться, если будем, как прежде, опираться только на логику. Но неужели не существует других способов познания, кроме измерений и экспериментов? Мы до сих пор верим словам Аристотеля о том, что знание получается путем мышления. Но это означает также – никакой музыки, никаких чудес, ни малейшего шанса выпрыгнуть за границы! И все же – взгляни на нас. Мы оба с тобой реалисты, а не мечтатели. И тем не менее мы сидим здесь и ждем. Чего? Ты знаешь, чего?
Андрес слушал Осипа очень внимательно; когда же тот, закончив речь, снова откинулся на подушки, Андрес долго молчал, пытаясь собраться с мыслями. В эти мгновения Осип показался ему фанатиком, человеком, который без колебаний отбросил и привычную жизнь, и само человеческое общество, чтобы последовать за своей мечтой. Он мог использовать любые средства для достижения своей цели, мог преступить законы и обычаи, этику и мораль и слушаться лишь собственного вдохновения. В нем было что-то от пророков былых времен, готовых принести любые жертвы ради того, чтобы достигнуть обетованного, или от основателей великих империй, несущих смерть и разрушение во имя созидания. Все эти люди могли двигаться лишь в одном направлении и при этом были свято убеждены в правильности своего пути. Именно эту убежденность Андрес заметил в Осипе, тот готов был делить людей на тех, кто ему помогает, и тех, кто стоит на его пути. Но было здесь и некое важное различие. Древние пророки и вожди, основатели царств и религий, преследовали, как правило, простые, понятные любому человеку цели. Именно это и воодушевляло идущие за ними толпы. Осип же был сознательно одинок и стремился выйти за границы реальности – туда, где не может быть ничего «простого» и «понятного». Андрес часто думал о таинственном Документе, гадая, не его ли содержание подвигло Осипа на экспедицию вглубь смертоносной пустыни. Он надеялся найти здесь ответы на многие вопросы, обнаружить нечто конкретное, некий артефакт, который можно использовать для дальнейших исследований и открытий. Но действительность оказалась совсем иной. Никаких намеков на какое-либо реальное «событие». Неужели Осип – пророк Невидимого и Неосязаемого?
Меж тем Осип отставил кальян, протянул руку к стене и нажал кнопку, приводящую в действие голографический проектор. Тут же, словно в ответ на заклинание «Сезам, откройся!», все стены превратились в зеркала, и Андресу снова показалось, что он очутился во дворце джина из «Тысячи и одной ночи». Зеркала заполняла извечная чернота космоса, словно они стали окнами в вечность и бесконечность. В них отражались звезды, протуберанцы неведомых солнц, облака звездной пыли, туманности. Энергия Большого Взрыва и гравитационные волны лепили из атомов новые солнца, скопления, галактики, вокруг звезд начали вращаться планеты. Постепенно стремительное движение звезд от центра замедлялось, потом они на какое-то время застыли в неподвижности и начали обратный путь. Теперь все, казавшиеся устойчивыми структуры, разрушались, звезды выбрасывали потоки ослепительной энергии, потом все сжалось в единый сверкающий шар, затем – в единую сверкающую точку, которая наконец вспыхнула в последний раз и канула в ничто.

* * *

На следующий день к Андресу с частным визитом явился Дольф Букминстер.
Они сидели в гостиной друг напротив друга, и Дольф нервно поглаживал кожаный подлокотник кресла. Потом он закурил сигарету, заказал у СИОКУСа тонизирующий коктейль и, казалось, немного расслабился.
– В сущности, мы все уже обсудили, – сказал он наконец, – остались только небольшие формальности. Я принес с собой все необходимые документы, и вы сможете на досуге их заполнить – здесь нет никакой спешки. Я пытался свести все бюрократические проволочки к минимуму, и все же…
Он виновато улыбнулся, развел руками и положил на стол довольно толстую пачку сброшюрованных листков. Потом снова глубоко вздохнул и продолжал:
– Однако при нынешних обстоятельствах все эти формальности действительно становятся второстепенными. Я хотел бы говорить с вами не как чиновник с чиновником, а просто как человек с человеком.
– О каких обстоятельствах вы говорите? – Андрес задал этот вопрос равнодушным тоном, стараясь ни в чем не выказать свою заинтересованность.
В самом деле, что за чрезвычайные обстоятельства заставляют главу правительства так нервничать и расшаркиваться перед скромным библиотекарем?
Букминстер достал из кармана флакончик с успокоительным спреем и принялся рассеянно вертеть в пальцах.
– Ну… вы, конечно же, согласны, что сейчас мы должны быть заодно. Поэтому я и предлагаю вам такой неофициальный разговор, который останется между нами.
Андреас кивнул. И Букминстер снова заговорил:
– Если вы… – он вдруг резко обернулся, потом глубоко вздохнул и снова посмотрел на Андреса. – Я допускаю, что вы явились сюда, чтобы занять мое кресло. Сразу хочу сказать, что в сущности я ничего не имею против. В конце концов этот пост… Разумеется, автоматика работает превосходно, и у меня нет причин жаловаться на компьютеры. И все же у меня не так уж много возможностей для реальной деятельности. И кроме того я чувствую себя таким одиноким. Так что, в глубине души я был бы только рад…
И он с несчастным лицом заерзал в кресле, пытаясь найти удобное положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42