– Занять ваше кресло? – повторил ошарашенный Андрес. – Право, я не думал…
– В самом деле? – оживился Букминстер. – В самом деле? Но я действительно не имел бы ничего против. Это было бы вполне логично. Что же касается притязаний министра энтропии, то я нахожу их просто смехотворными. Вы согласны?
На всякий случай Андрес кивнул с глубокомысленными видом.
– Я понимаю, что нам нужны перемены, преобразования, даже радикальная перестройка, – зачастил Букминстер. – Но на самом деле вы бы поразились, узнав как много рутины в работе правительства. Другое дело – Библиотека. Сейчас такие времена, когда голые факты могут оказаться гораздо важнее любых социологических теорий. Знаете, я сам увлекаюсь социологией и еще градостроительством. Но подумайте сами, – и он снова с беспокойством заглянул Андресу в глаза, – разве могу я надеяться найти практическое применение своим знаниям? Последние пятьдесят тысяч лет это интересно только историкам, и едва ли что-то радикально изменится на протяжении нашей жизни.
Андрес наконец почувствовал, что может поддерживать беседу.
– Мне кажется, – осторожно сказал он, – что и в области хранения и накопления информации за последние тысячелетия не появилось особенных новшеств. Мы пользуемся оптимальными методами, которые, строго говоря, не нуждаются в дальнейшем развитии.
– О, я ни минуты не сомневаюсь в этом! – воскликнул Букминстер. – Разумеется, вся система функционирует наилучшим образом. Но зачем же тогда вы пришли к нам?
Он испытующе посмотрел на Андреса и снова забарабанил пальцами по подлокотникам. Наконец он не выдержал, сорвал колпачок с баллончика и прыснул себе в лицо дозу успокоительного средства. Почти сразу же его лицо расслабилось, он откинулся на спинку кресла и рассеянно забормотал.
– Хранение информации… накопление информации… кому это интересно? Мне – неинтересно… вам – неинтересно… Что толку от этих знаний, от этой философии? Я не принадлежу к пессимистам, которые сомневаются в собственном существовании. Тратить всю жизнь для того, чтобы добиться сомнительных результатов… Они хотят изменений ради изменений! Сколько бы мы ни говорили об этом, сколько бы ни подписывали актов, в конце концов все это так незаметно и всегда мы приходим к одному и тому же. Неужели это извечная проблема? Неужели мы снова должны платить ту же цену? Что нужно этим разрушителям, этим анархистам? Или в слухах все же содержится крупица правды?
Он снова повертел в руках свой спрей, затряс головой и с недоумением уставился на собственные руки. Когда пауза затянулась, Андрес откашлялся и сказал:
– Это действительно одно из вечных противоречий между консервативными и прогрессивными настроениями в обществе. Одни хотят сохранить прежние ценности, другие выступают за развитие…
– Совершенно верно! – воскликнул Букминстер. – Но то, что существует так долго, ценно само по себе. Это же несомненно! Вы согласны со мной?
– В принципе да… но…
Андрес сам поразился тому, какое действие произвели его слова на главу правительства.
– Но вы должны принимать во внимание, что первые семьдесят тысяч лет существования человечества, историки называют сейчас «Дикими временами». Мы едва можем понимать людей, живших тогда! – горячо заговорил Букминстер. – Только подумайте, семьдесят тысяч лет борьбы за каждую крупицу энергии и наконец наступает изобилие! Сначала термоядерные реакторы и решительный прорыв – водородные реакторы! И все становится возможным: колоссальные технические проекты, искусственные моря, передвижение гор, башни уходящие под облака. Затем приходит время экспансии и освоения других планет. А какие огромные психологические изменения – после стольких лет стагнации, каждодневной унизительной борьбы за существование у людей буквально выросли крылья. Даже самые дерзкие мечты оказались легко достижимыми, даже самые сложные проблемы – легко разрешимыми. Самые заманчивые сокровища мира теперь находятся на расстоянии вытянутой руки.
Андрес поспешно закивал и почувствовал, как занемели плечи и шея. Но Букминстер, казалось, забыл о своей усталости.
– Но все идет своим чередом, – продолжал он, – и вслед за годами дерзких свершений пришли годы мира и покоя. Человечество вновь повернулось лицом к свободным искусствам. И что же теперь – поставить под угрозу все высочайшие достижения нашей культуры?
Задав этот сакраментальный вопрос, Букминстер погрузился в молчание. Когда пауза затянулась, Андрес осторожно спросил гостя не хотел бы он что-нибудь выпить или съесть. Но Букминстер ответил со вздохом:
– Сейчас мы должны думать только о спасении государства!
Андрес, уже изрядно одуревший от перепадов настроения высокого начальства, а также от его бесконечной риторики, тут же повторил свой ставший за последние пару дней любимым вопрос:
– Но чего же вы хотите от меня? Чем я могу вам помочь?
Букминстер приосанился:
– Вы уже знаете факты и, надеюсь, вы согласны, что мы даже представить себе не можем, какую цену нам придется заплатить за наше бездействие. Поэтому я осмелюсь предложить вам… Некоторые меры по укреплению… К сожалению, я не знаю… не имею ни малейшего представления о том, какими знаниями вы располагаете. Разумеется, я не напрашиваюсь на откровенность, вы вольны сами решать, что сообщать мне, а что – нет.
– Расскажите мне подробнее о вашем предложении, – устало попросил Андрес.
– Да, да, мы могли бы кое-что сделать! – радостно выкрикнул Букминстер.
– Когда?
– Прямо сейчас! Это будет лучше всего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42