– Он таскает вас с собой по всей Европе, доктор?
Я устало улыбнулся, как бы подтверждая его слова.
– Не думаю, чтобы вы ездили в Венецию для поправки здоровья. А теперь вот вы у нас, в Германии. Только какое-то важное дело может выманить Холмса из его любимого Лондона.
– Возможно, вы и правы, – ответил Холмс. – Я был бы вам обязан, если бы вы пролили свет на исчезновение Маннхаймовых таблиц.
– Вы ведь задержали вора, не так ли? – спросил я.
– Задержанный нами Хайнрих Хублайн находится в тюремной лечебнице для умалишенных преступников. Вот и все, чем мы располагаем по данному вопросу. Но таблиц у нас нет, они словно растворились в воздухе.
Фон Шалловей выразительно взмахнул рукой, скривив губы в гримасе неудовольствия.
– Вы не удовлетворены таким исходом?
– Ни в коей мере, Холмс. Это произошло четыре года назад. Хублайн был отнюдь не единственной моей проблемой. – Шеф постучал указательным пальцем по лежащей на столе папке.
– Четыре дела, господа, и все нераскрытые. Вы, англичане, сказали бы, что это ложится темным пятном на мою репутацию, что ж, так оно и есть. Однако с Хублайном нам повезло. После его признания нераскрытых дел у нас не осталось.
– Вор признался в содеянном? – воскликнул я.
– Но он ведь сумасшедший, Это подтверждено и врачами. Они диагностируют кататонию: он как бы погружен в свой тайный мир. Вполне возможно.
Фон Шалловей поднялся из-за стола, как бы пытаясь отстраниться от злополучной папки. Тихо постучав в дверь, вошел его помощник, шеф сделал какой-то жест, и он тут же исчез, не проронив ни слова. Холмс однажды сказал по этому поводу: «Когда Шалловей приказывает подчиненным: „Прыгайте!“ – они лишь спрашивают: „На какую высоту?“»
Холмс, впрочем, здорово меня удивил своей просьбой.
– Расскажите нам об этих нераскрытых делах, – почему-то произнес он.
В не меньшей степени удивился и фон Шалловей.
– Я думал, что вы интересуетесь… – Он тут же закусил губу. – Не важно. Может быть, у вас появятся какие-нибудь плодотворные идеи. Как это говорится: дареному… коню…
– В зубы не смотрят, – договорил я.
– Йа, Ватсон хорошо разбирается в тонкостях языка.
– Он читает занимательную американскую литературу, – сухо заметил Холмс. – О всевозможных преступлениях.
Фон Шалловей вновь уселся за стол и открыл папку, но это было всего лишь хорошо заученное движение, ибо он прекрасно знал ее содержимое.
– Более шести лет назад произошло ограбление на Моренштрассе. Грабитель отмычкой открыл дверь, ведущую на заднюю, пожарную лестницу. Дом этот населен людьми богатыми, и из всех жильцов он остановил свой выбор на крупном дельце, скупщике краденого. Ему удалось украсть кучу денег.
– И немудрено, – воскликнул я. – Скупщик краденого всегда должен иметь при себе большую сумму.
Фон Шалловей указал на Холмса.
– Это он наверняка узнал от вас, Холмс, а не из детективной литературы. Во всяком случае, мы тщательно осмотрели замки. Расследование проводил Хаммер.
– Хороший специалист, – произнес Холмс.
– Я учил его сам, – отозвался фон Шалловей. – Царапины на замках навели нас на кое-какие предположения, и он отправился в полицейскую картотеку.
К счастью, я хорошо понимал, что он имеет в виду. Такой человек, как Шерлок Холмс, не мог не восхищаться железной логикой немцев и их организационным гением. Я уже как-то слышал от него о картотеке, огромном каталоге, где собрана исчерпывающая информация о преступниках и преступлениях. Холмс называл ее огромным архивным хранилищем, ибо располагалась она в ста шестидесяти комнатах. И нельзя было с ним не согласиться.
– Мы нашли его по отмычке. Такой отмычкой, судя по нашим данным, пользовался только один человек. Мы очень быстро вышли на него, но оказалось, что в ночь грабежа он находился в тюрьме, арестованный по подозрению в ограблении казино в Бад Хомбурге.
– Стало быть, обвинение рассыпалось?
– Полностью. – Фон Шалловей снова встал из-за стола. – То же самое произошло и со всеми остальными делами. В Бремене похитили драгоценности. Ограбленный, по нашему предположению, контрабандист. Украдены были драгоценности его жены. И возможно также, алмазы, которые ему удалось пронести через таможню. Вор проник в дом с помощью стеклореза. Все, казалось, указывало на человека, зарегистрированного в нашей картотеке. И что же? В ночь грабежа подозреваемый, сидел в винном погребке. И мои же люди подтверждают его алиби.
Фон Шалловей принял предложенную мной папиросу и нервно закурил.
– Данке, доктор. Гм. Американские папиросы туже набиты. Лучше наших!
– Я предпочитаю их, – отозвался Холмс.
– Во всяком случае, механизм весьма эффективен: наши картотека и архив – величайшее подспорье в работе, и тем не менее четыре дела так и остались нераскрытыми.
– Не считая дела Хублайна?
– Это тоже. Две золотые таблички были выкрадены из дома Маннхайма в Шпандау. Как вы знаете, герр Маннхайм обладает одной из величайших коллекций предметов искусства во всем мире. Вор забрался в дом через окно на четвертом этаже. Такое мог проделать только один человек, Шади по прозвищу Тень.
– И у него также оказалось алиби? – заинтересованно спросил я.
– Мы так и не нашли его. Он пользуется присосками, прикрепленными к рукам и коленям. Может подняться по стене, гладкой как стекло. А уж сколько упреков по делу Маннхайма мы выслушали от высокопоставленных особ! Он владелец крупных сталеплавильных заводов, очень важных для Германии. На месте преступления обнаружились кое-какие следы, наши сотрудники нашли оттиски каучука на внешней стене здания. Без сомнения, это Шади, но в Главном управлении появляется этот Хублайн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75